Но нашу серебряную свадьбу он устроил в хорошем ресторане, с большим количеством гостей. Очень приятно вспоминать. Марлен умеет делать всё с размахом и красиво! А до серебряной свадьбы была «посеребреная» – в конце августа, в разгар арбузного сезона наши гости – самые близкие друзья – на машинах выехали за город на шашлык и 25 гигантских астраханских арбузов, часть которых была алкоголизирована: мы приготовили в них крюшоны.
И запомни, Асемочка, добросердечные и долгосрочные отношения в семье невозможно построить, если нет настоящих чувств. Общение с нелюбимым человеком тягостно, тягомутно, в нем отсутствуют нежность и постоянное трепетное ожидание радости. Я благодарна твоему деду за то, что жизнь с ним не была чередой скучных серых дней. С нами всегда был праздник.
Конечно же, я очень хочу побывать на твоей свадьбе! Преставить себе могу, какая ты будешь красивая и счастливая! Самое главное, чтобы женихом был верный, надежный, любимый человек. Время ещё есть, чтобы придумать, какую свадьбу мы тебе организуем.
Твоя бабуля
Глава 25. Можешь сам – научи других
Глава 25. Можешь сам – научи других
Бабушка
Помню, как мы пригласили в первый раз моих родителей и сватов в гости.
Марлен всё готовил сам. И бешбармак был, как принято у казахов, с головой барашка и именно с теми костями с мясом, которые гостям полагались по рангу. Отец, я видела, был этим немного удивлен.
Свату, как самому старшему, была предложена голова. Он умело разделал ее и вручил нам с Марленом по бараньему уху: «Умейте слушать друг друга и прислушиваться к полезным советам старших!» Язык получила моя мама: «Не молчи, когда молодым нужно подсказать верное решение!» Нёбо он вручил своей жене: «Пусть твой голос не теряет звучности и красоты!» Бараньи глаза достались папе: «Бди и на работе, и дома. Везде нужен глаз да глаз!» Речь свою завершил так: «А мне полагаются мозги! Мне их очень в молодости не хватало, и сейчас они мне не повредят!»
Марлен унес голову на кухню и через несколько минут вынес блюдо с мозгом. Сват продолжил: «Но чересчур мудрым я быть не хочу, так что распределю ум на всех поровну!» И он встал и ловко разложил всем по кусочку «ума».
Мама была в восторге от всего: и от речи свата, и от того, как были тонко раскатаны сочни (ещё бы, мне же доверили это дело!), и от разнообразия салатов (овощи же я чистила!), и от изысканности напитков, и от необычно вкусного торта (мне было поручено до одури взбивать белки!), и от цветисто-витиеватого тоста нового зятя.
– Это Арман сама всё приготовила или кого-то пригласила на помощь, – спросил папа.
– Мы сами, вдвоем, я ей только помогал, – ответил Марлен.
– Вижу, она всего за пару месяцев ухитрилась стать первоклассным поваром и кулинаром, – насмешливо произнес отец, хорошо знавший о моей нелюбви к стряпне. – А какие планы у вас на будущее?
– Арман будет с ребенком дома ровно столько, сколько позволено законом. Потом наймем няню. А до выхода на работу будет заниматься своей докторской, помогать по хозяйству будет женщина, которая делала это раньше. И за ребенком присмотрит.
– Молодцы, всё обдумали. А что нам, родителям, в приданое единственной дочери дать?
– Ничего не надо! Спасибо огромное за то, что родили и вырастили здоровой и красивой, прекрасно воспитали, дали замечательное образование, не препятствовали, чтобы мы с ней были вместе, приняли меня в свою семью!
Отец вроде бы перестал видеть в Марлене врага народа, нарушителя чужого семейного пусть не счастья, но спокойствия. Но всё равно продолжал меня подзуживать, подкалывать. Марлена за глаза он называл креолом, мавром, африканцем, цыганом за его очень сильный загар и кудри. Не могла же я возражать отцу, говорить, что на теле моего любимого есть места, которых не коснулся солнечный луч, и они белые.