Да что там тапочки, даже Брежнев меня не очень сильно раздражал, потому что я к нему тоже привыкла. Все насмехались над ним, а мне просто было до боли жалко косноязычного старичка, почти ставшего членом моей семьи, которого заставляют читать по бумажке труднопроизносимые для него тексты. Хотя анекдоты о нем с удовольствием слушала, ещё и весело хохотала. О расширении груди, об олимпийской символике, о гордом отказе от награды Мавритании – золотого кольца в нос, о получении звания народного артиста, если сумеет выговорить «генералиссимус». Их было много, но они были добродушные и не такие злые и едкие, как о Хрущеве. К заменившим «просто Ильича» я не успевала привыкнуть, так быстро они сменяли друг друга до шумной перестройки. Марлен всё же не старые тапочки или Брежнев в маразме. Он четверть века рядом, он в кровь влился, в тело врос.
Где там мой добрый армянский коньячок? Налила в бокал, вдохнула его ореховый аромат, полюбовалась, как маслянистая жидкость ровно очертила границы на стекле, чуть накренила бокал, никаких рваных дорожек жидкость не оставляет. Глотнула. Мягкий, обволивающий, нежный вкус, ощущение приятного тепла медленно потекло по пищеводу. Коньяк мягко, не обжигая слизистую, дошёл до желудка, не грохнулся грузным камнем, наполнил меня приятным теплом. Отличный коньяк мне друг аспирантских лет прислал! Главное – вовремя! Спасибо тебе, мой давний поклонник, Аракелян! Твой коньяк нежной волной растекается по утомлённому телу. Как бы до алкоголизма не докатиться! Женский алкоголизм, конечно, страшная и неизлечимая вещь! Но за один раз ничего кошмарного не произойдёт! И в одиночку я целую бутылку драгоценной жидкости тратить не буду! Растяну удовольствие. Неделька мне, наверно, понадобиться, чтобы в себя придти.
У внучки хозяйки должны быть сигареты! Я знаю, она изредка покуривает. Мне вдруг захотелось вдохнуть запах табачного дыма. Что со мной? Я ведь и не курила никогда по-настоящему. Так, для понта, красиво держать сигарету в руке, пускать эффектно дым колечками, чтобы казаться старше, опытнее. Следовала дурацкой моде. Киру не понравилось, поэтому перестала дымить. Это же было лет 30 назад! Нашла пачку приличных сигарет. Закурила. Никакого удовольствия, голова закружилась.
Так... Как это страшно, когда одна ночь перечеркнула четверть века моей жизнь и все планы на будущее! Ему новая секс-игрушка, а мне – седые волосы и морщины. Сказочное везение в моей жизни! Я вдруг поняла, что старость не радость, убеждаюсь в этом и оплакиваю свою молодость. Она позади, а я на пороге старости, совсем одна. Слёзы когда-нибудь иссякнут, высохнут, а боль никуда не денется, со мной останется. Оказалось, что я совсем не мстительная стерва. Я не смогла ему изменить, как в мыслях планировала.
Ладно, если уж меня сюда занесло, хоть с друзьями повидаюсь, по любимым местам поброжу, свою правильную и невинную юность вспомню. Театры любимые, правда, не здесь, гастролируют где-то. Зато по музеям походить можно. А сейчас спать, спать, спать...
Телефонный звонок шмякнул меня снова в реальный жестокий мир. Сынуля. Оказывается, самая искренняя, беззаветная, верная любовь может быть только между матерью и ребёнком! Ради сына я должна хотя бы на год сохранить видимость семьи. Конечно, если так называемый муж не будет настаивать на немедленном разводе. Ради сына я готова пойти на какие-то уступки. Пока Жаник не поймёт, что я не могу оставаться с его отцом.
– Мамуль, у тебя всё хорошо? Почему-то мне вдруг стало беспокойно за тебя!
– Жануль, у меня всё замечательно! Я в Москве, у меня срочные дела. Хочу, чтобы у меня был свеженький материал наготове для какой-либо будущей конференции в Европе. Чтобы повидаться с тобой, лапонька мой любимый!
Мальчик мой, надеюсь, выдержит достойно эту дурную весть, не вступит какую-нибудь в непонятную субкультуру, злобную секту или в клуб каких-то мерзких неформалов! Не бросит учебу и не прилетит утешать меня! Не будет искать работу разносщиком еды, почты, официантом, мойщиком автомобилей, уборщиком, отказавшись от подачек отца. Он ведь может!