– Почему у тебя такое отношение к минету, можешь объяснить?
– Могу. В студенческие годы я с подругой отправилась, прихватив денежки, в ГУМ, чтобы купить что-нибудь импортное. Магазины для выполненения плана в конце месяца «выбрасывали» дефицитные товары. Деньги, чтобы никто не «свистнул», были у меня в ладанке на шее, в сумочке кошелек буквально с копейками. Отирались мы в толпе, в очереди толкались, «отхватили» даже что-то, а когда мы выбрались в сторонку, я заметила, что на моей черной юбочке какая-то непонятная слизь. «Какой-то тип всё ко мне примазывался, я думала, что он на кошелек прицелился! Это он, сволочь, от злости, что не добрался до него, на меня высморкался!» «Да, я его тоже заметила. Он с закрытыми глазами нюхал твои волосы. Так это не сопли!» – сказала Найка. Мы пошли в туалет, и я с отвращением отмывала юбку, и тут подруга добавила: «Что тебя так корёжит? При минете это с удовольствием глотают.» Тут меня чуть не вывернуло наизнанку!
– Зачем мне заставлять тебя делать то, что тебе явно кажется противоестественным и неприемлемым? Мы ведь четверть века прекрасно обходились без этого? – засмеялся он, будто бы не расслышав мое высказывание о мусорном ведре, оставил его без внимания. – Понимаешь, я тебя просто люблю.
– Да, понимаю, незамысловато, незатейливо, без всяких премудростей, совсем простенько!
Снова никакой реакции на мою едкость! Сколько выдержки ему нужно было, чтобы не ответить мне колкостью!
– Хотя, учитывая мое ослабленное физическое состояние, могла бы разок попытаться доставить мне удовольствие. Я уже совсем окаменел. Можно, я всё-таки облегчу вместе с тобой свои страдания? Старинным дедовским способом, простенько?
– Ты обратил внимание, что мы перестали разговаривать в постели?
– И правда! Моя трепетная и колкая девочка! Я тебе давно не говорил, что я так люблю гладить твой животик! Он у тебя такой нежный и гладкий, как сливочное масло! (Вот противный! Знает ведь, что вся жизнь моя положена на алтарь борьбы за твёрдый и крепкий живот! Ну ладно! Была и есть какая есть, уж мне не быть другой – с прессом с кубиками!)
– Ага, и как гофрированная бумага, да? А насчет пупка почему ничего не говоришь?
– Дома проверю, сколько унций орехового масла может твой пуп вместить. И бедра твои хоть и не как куча песка, но меня вполне устраивают. А попка у тебя твёрдая, как орешек! (Вот это уже приятно!)
– Слава богу, что не как желе! Но что-то разговоры как у малышей в песочнице: попка, пупок...
– Теперь твоя очередь!
– Я не буду по-детски лепетать! По-взрослому: я даже не подозревала, что это так тяжело – потерять тебя! Не буду отправлять тебя в дом престарелых!
– Мы давно единое целое! Туда – только за ручку с тобой! Потерять – это резать по живому. Достаточно разговоров? Давай перейдем к делу!
Что ему на это ответить? Что я и сама уже расквасилась, раскиселилась, рассиропилась и потекла в три ручья? Я имею в виду, что слёзы полились. Я развожу приклевшиеся друг к другу колени и нежно провожу ступнями по его икрам и выше.
А потом во время релаксации Марлену в голову приходит блестящая идея:
- Давай после приезда проведём нашу серебряную свадьбу с близкими друзьями!
– Так до нее еще больше чем полгода, почти год!
– Ничего страшного! В день свадьбы арбузов не будет! Поедем на Или с палатками и там отпразднуем! Возьмём 25 астраханских арбузов и приготовим в них крюшон с шампанским, вином или чем-то покрепче. Барашка купим, шашлык сделаем! Хочешь? А настоящую свадьбу день в день, чинно-благородно в ресторане с неспортивными и нерыбацко-охотничьими друзьями и коллегами. Или что мелочиться, всех пригласим! У нас ведь толковой свадьбы и не было.
– Хочу с арбузами! Но не все «крюшонить»! Пусть будут и безалкогольные арбузики!