Вот сейчас я вспоминаю папу, и сразу же спазмы в горле, слезы из глаз. Дорогой мой папа, для всех всегда такой правильный, справедливый, но дома, в семье – не всегда. Ко мне чересчур требовательный.Может быть, это и правильно. Ведь всё, чего я достигла в жизни – это ради него, из-за него! Господи, я так говорю, будто в этой жизни я, как Мари Кюри, две Нобелевские премии отхватила!
Как он обрадовался внуку! Каждый день гулял с ним. Разговаривал с ним полдня только по-казахски, оставшееся время – как получится. Играл с ним в шашки и шахматы. Читал с ним, как он говорил, нужные и полезные книги, решал с ним математические и логические загадки, задачи, обсуждал книги, фильмы, вместе с ним ходил в кино. Учил хорошему.
Безымянная козявка отвалилась от груди и барахталась между мной и Марленом. Сосредоточенный взгляд вдруг смягчился. Я уже знала, предвестником чего это является, и аккуратно высадила его над тазиком. Он послушно пустил струю, и я вернула его на место. Мини-адаец удобно раскинулся морским спрутиком. Такой махонький, а сумел нас к краям постели отодвинуть. Хозяин жизни!
– Как вы ловко действуете! – восхитился Марлен.
– Нужно будет его подкарауливать. Естественно, будут моменты, когда я прозеваю. Но и это на пользу. Он сразу смекнет, что быть сухим намного приятней, чем лежать в мокром, и сам станет подавать знаки – издавать какие-то звуки, кряхтеть, пыхтеть. Ты уже забыл, наверно, как это было с Даной.
– Она кричала: «Эй!». Я думал, что она от природы такая чистюля.
– Нет, ее тоже дрессировали. Время тратишь, конечно, но зато потом обходишься без кучи мокрых пеленок и ползунков.
– Рачительная ты моя!
– А то! Знаешь, я впервые задумалась о том, как далеко мы отошли от образа жизни своих предков, во время одного пребывания в Германии. Меня попросили рассказать о жизни кочевников. Я стала готовиться к выступлению. Тогда таких больших возможностей Интернет еще не давал. Я сделала рисунки, чтобы демонстрировать их на кодоскопе. И как-то до меня стал доходить рационализм, разумность образа жизни степняков.
Их основное жилище, юрта, это микромир в макромире. За час с небольшим её можно разобрать и собрать. У нее нет фундамента – она едина с Землей и по сути ее копия. Круглая стена – это горизонт, круглый потолок – шанырак – это небосвод.
А бесик, детская колыбель – это вообще предел изобретательности и мудрости! Легкая и удобная для переноса и перевозки с места на место, ребенок всегда чистый, не лежит в мокрой постели, поэтому спокойно спит. Если вдруг во время стычки с врагом колыбель упадет с арбы, то ребенок, прочно прикрепленный к ней, не получит ощутимых травм. Он тоже в своем защищеном микромире...
Четыре времени года – четыре пастбища. Чуткое отношение к матери-Земле, к природе: у каждого пастбища было время для восстановления до следующего возвращения стада. А сейчас дикие животные, у которых человек отнял необходимое жизненное пространство, выбираются покормиться к мусоркам соседних деревень и городов... Печально всё это! И знаешь, я хотела с тобой серьезно поговорить.
– Боюсь я серьезных разговоров! Я в чем-то провинился? Или тебе бесик, казахскую колыбель, нужно достать?
– Что ты! Нет! Мальчишка наш до сих пор без имени. Папа с мамой предложили несколько имен прославленных героев. Папины варианты совсем уж выспренные – Джахангир, Бейбарс, от мамули, конечно, Жанибек, Алибек. Может, Жан? Простенько, звучно, легко произносить. Я думала, что Ален красиво, но Ален Марленович – звучит комично.
И еще один вопрос, очень серьезный. Ведь мальчику положено делать обрезание, причем в таком возрасте, когда он еще не понимает, зачем это делается, как он к этому относится. Я вообще, признаюсь, к этому обряду несколько скептически отношусь. Почему верующий в Аллаха человек вообразил, что он искусснее создателя и может поправлять его творение?! Мне кажется, что нужно этот обряд отложить, чтобы мальчик мог сам осознанно сделать выбор – нужно ему это или нет. Вот у тебя, например, что с этим делом?
– Это как? – муж изумленно смотрел на меня.
– Ну, ты перенес эту операцию?
– Ты что, после шести лет совместной жизни спрашиваешь это?
– Может, по казахским понятиям, я в постели бесстыдно себя веду, но у меня нет привычки таращиться и разглядывать человека ниже пояса.