Возвращаюсь и вижу: мальчишка поставил доску на пол, расставил все фигуры на ней, взял в руки своего медведя:
– Ты ходишь! – Поставил его на доску, стал двигать его ногами. – Ты походил, теперь я хожу! – Взгромоздился на доску сам, стал топать, сбрасывая фигуры с доски. – Я победил! Ни одной фигуры не осталось!
Мой папа сделал из него очень хорошего шахматиста, он к десяти годам стал нашим семейным гроссмейстером. Я ему часто проигрывала.
***
Дана как-то перед восьмым марта оказалась со мной на моей работе. На кафедру пришла председатель профкома:
– Девушки, придумайте, что можно провести на праздничном мероприятии. Конкурс на лучшее кулинарное изделие уже объявила.
– Конкурс красоты за третье место! – подала голос Дана.
– А первые два места кому?
– Первое – мне, второе – Гульнарочке Ергазиевне!
– Ну ты, оказывается, от скромности не страдаешь.
– Подумайте сами, зачем мне в этой жизни лишние страдания?
Гульнарочка, молодая преподавательница, бесспорно, была первой красавицей не только на нашей кафедре, но, наверно, и во всем городе. Но разборчивая и не в меру строгая Дана дала ей только второе место, после себя.
***
Великим борцом за справедливость и равноправие проявил себя дядя Жан в четыре года. Мама лечилась на курорте, Дануля была в школе, Жаника негде было оставить. Пришла с ним на работу, оставила в своем кабинете и, приказав сидеть, рисовать, никуда не выходить, ушла проводить занятие. Вернулась после пары – ребенка нет!
Вдруг появляется проректор по науке с моим рыжеволосым сыном. В руках Жана большая коробка дорогих шоколадных конфет. У проректора, естественно, дешевые конфеты не водятся. Оказывается, мой сын спустился на второй этаж, где под нами находилась администрация. Ковровые дорожки винного цвета, массивные дубовые двери. Возмущенный, он вошел к проректору:
– Как Вы терпите это?
– Что?
– У мамы в кабинете простая, сразу видно, что дешёвая дверь, в коридоре нет ковров! Это же так нехорошо, совсем несправедливо! Как Вы это могли это допустить? Вы ведь тут самый главный!
– Ну не самый главный, но и не последний.
И пришлось проректору выслушать лекцию о социальной справедливости. И чтобы мама от отчаяния не плакала, что ей приходится гулко цокать каблучками и сидеть не за красивой резной дверью из дорогого дерева, пришлось ему откупиться коробкой конфет и обещанием, что и у мамы будут когда-нибудь ковровые дорожки или он прикажет убрать их в своем коридоре.
– Правильно воспитываете ребенка, Арман Алтаевна!
***
Жанику нужно сделать внутримышечную инъекцию.
– Мне в правую полупопию. И пусть укол сделает мама!
– Это почему? – удивляется отец.
– От мамы и за маму я готов перенести любую боль, не плачу и чувствую себя настоящим мужчиной.
***
Жаник, лапулька моя, еще и предельно толерантным был. Докладывает мне:
– Приходили к бабуле очень сильно взрослый мужчина с пожилой девушкой.
Мне становится интересно, какого возраста были эти странные люди. Выясняю у мамы: старичок и молодая женщина лет тридцати. Спрашиваю:
– Почему «очень сильно взрослый»?
– Потому что «старый» некрасивое и обидное слово.
– Почему «пожилая девушка»?
– Потому что видно, что пожила немало.
***
Марлен ошибся и купил Жанику к Новому Году не ту машину, которую сын заказал Деду Морозу. Пятилетний сын в расстройстве, старается скрыть досаду.
– Папа, я ведь в списке для Деда Мороза чётко написал, какая машинка мне нужна. А тебе я даже в магазине показывал её.
Вмешиваюсь я:
– Сынуль, у Деда Мороза столько заказов, что он мог и ошибиться! Мы исправим его ошибку. Я пойду завтра с тобой, и мы купим тебе то, что тебе нужно!
Выходя из комнаты, слышу, как он бурчит:
– Удобно, когда есть на кого свалить собственные ошибки!
На это реагирует Дана:
– Ты что, знаешь, что никакого сказочного Деда Мороза нет?!
– В прошлом году ещё догадался! Когда в него дядя Марат переоделся. Дяде Марату я шепнул, чтобы он особо не старался басом говорить, своим голосом – сойдёт.
– А почему маме сейчас не сознался в этом?