— Воробушек, что не так? — С трудом справившись с собой, он попытался ласково коснуться ее щеки, но она отстранилась, полыхнув на него гневным взглядом.
— Скажи, Таяр, кто я для тебя? Какое место ты мне отводишь среди остальных игрушек? — Наконец, почти выкрикнула она, сбрасывая маску отчужденности.
— Ты особенная, Воробушек. — Произнес он, и снова попытался притянуть к себе, чтобы успокоить, но Рина вывернулась и отодвинулась на шаг.
— Настолько особенная, что ты приготовил мне место в аду?
Таяр молчал, не зная, что ответить, испытывая ярость от чувства, что теряет ее.
— Нет. — Наконец, прорычал он, до хруста сжав кулаки.
— Нет, джин? Ты хочешь сказать, что полюбил меня и никогда не используешь свою силу во вред? Я НЕ ВЕРЮ! — Таяр наблюдал, как в глазах Рины загорается безумный огонь. — Все это время ты обманывал меня. Соблазнял, исполнял желания. И что? Вдруг в одном шаге от цели остановишься? Посмотри на меня и честно ответь, ты хочешь, чтобы я сказала мое третье желание?
Каждое слово, каждое обвинение Марины было оправданным, и доказать обратное не представлялось возможным, если только не отпустить, но джинн не хотел лишиться ее. Стихия ревела внутри, сверкая неутоленной жаждой в глазах, требуя привязать к себе навечно, и он сдался.
— Хочу. — Ухмыльнулся Таяр, ожидая реакции девушки.
— Чего ты хочешь, скажи точнее, джинн! — В ее голосе звучал вызов, не смотря на мелкую дрожь, сотрясающую тело.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне свое последнее желание, Воробушек. Я хочу, чтобы всю оставшуюся вечность ты принадлежала мне. Хочу твою жизнь, твою душу, твое тело в свое безраздельное пользование. — Разозленный он ожидал, что она спасует, замкнется, будет избегать или осторожничать, пытаясь переиграть его, но ее реакция ошарашила его.
— Да будет так, мой Господин, — Губы Рины насмешливо скривились. — Я хочу, — она выдержала паузу, — прожить мою жизнь, никогда не узнав тебя, чтобы не было похищения и нашего знакомства, не было влюбленности и боли предательства. — Ее слова уязвляли и били наотмашь. — Пусть это будет всего лишь иллюзия, но иллюзия долгой, полной счастья жизни без тебя. А потом можешь забирать то, что останется от моей проклятой души себе. Мне все равно.
Сердце Таяра сжалось от ее ненависти к нему, но разум говорил, что так будет лучше. Для нее пройдут годы, для него мгновения и она будет снова его. А если он захочет, даже не вспомнит обо всем этом, и все же Таяр медлил в нерешительности.
— Только не говори, что тебе этого не хочется, джинн!
Стихия радостно подхватила перчатку брошенного вызова и подтолкнула вперед.
Его руки обвились вокруг ее талии, а губы выдохнули в приоткрывшийся от возмущения рот: — Спи, Воробушек, спи.
Веки девушки сомкнулись, и Таяр, подхватив безвольное тело, осторожно перенес его на кровать. Энергия набирающим силу ручейком потекла от нее к нему, но он не испытывал радости от этого, зная что Рина сейчас так близко и в то же время далеко как никогда. Захотелось разнести все в щепки, найти и наказать тех, кто так «милостиво» просветил ее…
Белые стены. Персонал, деловито снующий по коридорам. Запах боли и отчаянья, пропитавший здание насквозь. И во всем этом, как сильнейший афродизиак, глубокий, резкий, отчаянный аромат надежды и желания жить. И лишь одна неподвижная фигурка, опутанная многочисленными трубками, поддерживающими еле теплящуюся жизнь, была вне всего этого, оставаясь безмятежно спокойной.
Исиб, глядя на девушку, неестественную бледность, которой не скрывала даже от природы смуглая кожа, признавал правоту Азраила, настоявшего на немедленном возвращении украденной энергии. Ему не нужно было видеть редкие зигзаги на приборах, чтобы чувствовать, что с каждым пройденным мгновением, удары молодого сердца становятся все глуше и слабее.
И все же, если бы не уверения Саида, что Таяр так очарован Мариной, что решил повременить с исполнением третьего желания, пытаясь восполнить запасы энергии в другом месте, он вряд ли был бы здесь сейчас. Слишком стремительно стихия подталкивала детей к краю, слишком мало времени у них было, чтобы узнать друг друга и поверить в свои чувства, но то, что их связали романтические отношения, и то что его сын прекратил свои безрассудные игры со стихией, давало надежду на благополучный исход.
Однако какое-то невнятное предчувствие не давало покоя, а потому, не мешкая, джинн подошел к постели больной. Веки девушки с густыми черными ресницами были закрыты, медицинский скотч фиксирующий трубки, скрывал лицо, не давая возможности лучше рассмотреть его, и тем не менее он видел насколько она юна.
Осторожно освободив рот, Исиб стремительно наклонился и вдохнул в Шейлу украденную энергию, заставляя сердце девушки сделать резкий скачок. Он не отрывался от ее губ, пока они не потеплели, и лишь ощутив, как в тело возвращается жизнь, отстранился.
В первое мгновение Повелитель изумился сходству Шейлы с Ясмин. Нет, она не являлась ее точной копией, но все же была больше похожа на его возлюбленную, чем Марина, в которой проглядывалось больше черт отца. Однако это наваждение развеялось в тот же миг как веки девушки, дрогнув, распахнулись, являя бледно-топазовую радужку глаз, которые в купе со смуглой кожей и черными густыми волосами смотрелись жутко завораживающе красиво.
Шейла лежала неподвижно уставившись в одну точку, и Исибу начало казаться, что она слепа, но стоило в палату зайти медсестре, как взгляд девушки недоуменно и въедливо стал изучать ее, опровергая разочаровывающее предположение.
Толчок, и огонь побежал по венам, разнося весть о том, что третье желание Таяра выполнено.
С губ Исиба сорвалось проклятье.
Растворяясь в воздухе, он успел окинуть девушку взглядом, когда еще один толчок настиг его…
Плохо, все было, очень плохо.
Глава 14
— Саид! — Ревом разнесся по замку зов Хозяина, перекликаясь с другим не менее сильным мысленным призывом.
— Ты все поняла, Николь? — Новоиспеченная демоница упрямо поджала губы. — Иди. — Мужчина, преодолевая сопротивление, подтолкнул ее к проходу, перетекающему размытым пятном в воздухе.
— Сам иди. — Отталкивая, нахально заявила она. — Это тебя Он зовет, не меня. Мое место рядом с Мариной.
Саид устало вздохнул. Кто мог предположить, что его короткая отлучка к Исибу обернется целой цепочкой неприятных и непонятных последствий.
Вернувшись от Повелителя, он буквально кожей ощутил магическое напряжение, витавшее в воздухе. И каково же было его удивление, что источником этого самого неконтролируемого мощного всплеска является миленькая безобидная девчушка, которую ему поручил охранять Таяр.
Ему удалось до перерождения вытащить заревную, мало что соображающую Николь из комнаты убийственно спокойной джиннии. Кровавые дорожки слез на лице Проклятой, и расширившиеся, практически поглотившие радужку зрачки с алыми искорками, свидетельствовали о невозможном — девчонка за каких-то пару часов вычерпала ресурс сравнительно новенькой души Николь полностью.
Саид не представлял, каким мукам можно подвергнуть Проклятого, чтобы провернуть такое. Но все же успел расспросить Николь о том, что случилось, до того как она превратилась в демона. Но в демона ли?
Как оказалось, доведенная откровениями Клидис Марина, питая свое ожесточение и стихию, снова и снова протаскивала девушку сквозь воспоминания, заставляя заново переживать их, пока не вытянула из нее всю боль, всю муку. Она как губка впитывала подробности из быта своей служанки, становясь сильнее и отрешенней с каждой минутой.
Но не только это было удивительным. Николь совершенно не испытывала злости, ярости, которые, возрастали в демонах стократно с обретением новых сил. Как и не чувствовала страха перед властью Таяра или Исиба. Полностью утратив память, что не случалось ни с одним из них до этого, демоница являла собой гремучую смесь агрессивного нахальства и ослиного упрямства, не признавая ни чьей власти кроме Марины.