- Максим, чего же ты все спишь да спишь? – сокрушалась бабушка. – А что ты ночью будешь делать? Ты ведь не заснешь!
Но в одиннадцать вечера я, едва коснувшись головой подушки, засыпал мертвецким сном и дрых до утра.
Через две недели мой организм, видимо, достаточно напитался отдыхом, и я стал потихонечку помогать бабушке по хозяйству. То что-то подколочу, подправлю, то покошу траву, то окучу картошку... Несколько раз возил бабушку в соседний городок затовариться. Она была страшно довольна и горда, тем более что я сразу же по приезде буквально заставил ее взять приличную сумму на хозяйство, и теперь она распоряжалась ею по своему разумению.
Уезжать я пока не собирался, и, если говорить честно, мне было как-то все равно, что там происходит на комбинате. Была твердая уверенность в том, что все путем, все идет своим чередом.
Так бездумно, пребывая почти в растительном состоянии, я проболтался почти два месяца, и когда осознал, что стал строить планы и генерить идеи, понял, что пора ехать домой.
Вернувшись, я сразу же попал в бешеный круговорот. Один из наших высокопоставленных клиентов предложил мне довольно дешево выкупить еще одно небольшое деревообрабатывающее предприятие, но уже в городе. Пошли большие деньги. Мы закрутели. Сенька, наконец, купил себе квартиру и женился на Ксе, которая через четыре месяца родила ему сына.
Однажды бабушка позвонила мне и сказала, что она на меня гадала, и получилось по раскладу, что ждут меня большие перемены. Мне почему-то сразу вспомнилось, как она, когда-то давно, в позапрошлой жизни, говорила, что мне навстречу идет женщина моей жизни, и что из этого вышло. Однажды придя в голову, эти воспоминания никак не хотели уходить, и я нет-нет, да и думал о Нике. И как это часто бывает, она сначала стала витать в воздухе где-то рядом, а потом и материализовалась: я случайно встретил ее в центре, где был по делам. Она мне ужасно обрадовалась, и я предложил подвезти ее до дома. В машине мы разговорились, развспоминались, И так это было здорово, что я предложил зайти на полчасика в кафе, поесть мороженого и поговорить. Там-то, в кафе, за мороженым, я и узнал, что она замужем, и что у нее сынишка. Сказать, что я был громом поражен – не сказать ничего.
- А как же... – начал я, - ведь...
- Что – «как же»?
- Но ведь ты...
- Максим, да в чем дело? Что – я?
Я, видимо, был в таком шоке, что плохо себя контролировал, и поэтому выложил ей всю историю с Наташкой, все, как было. Ника заплакала.
- Не надо было нам с тобой встречаться. Умерла так умерла... Я пойду, Максим. И не провожай меня, не надо. – Она встала и пошла к выходу. Вернулась и добила меня: - Это все – подлая ложь. Гадкая, грязная, мерзкая, подлая ложь. Я никогда не была лесбиянкой, Максим. – И теперь уже ушла.
Возвращать ее, пытаться что-то исправить было бессмысленно. У нее была своя жизнь, семья, ребенок...
Через год угара, глупостей, каких-то бесконечных женщин, я женился на девушке, около которой притормозил в дождливый день только потому, что мне показалось, что это Ника. Мы живем в загородном доме, в мансарде которого на третьем этаже я устроил себе кабинет. У нас двое детей, сын и дочка. Сын тащит в дом каждую дощечку, которая попадается на его пути, и он уже умеет делать кораблики для весенних регат, а дочку прабабушка уже научила гадать на картах. И в третьей своей жизни я сделаю все, чтобы больше никому не причинить горя.