Расшибить лоб, разбить сердце – есть в этом что-то одномоментное, одноразовое и в некотором смысле даже милосердное. А я Никой заболел, и болезнь моя быстро приняла хронический характер. Я засыпал с мыслью о ней и с тем же просыпался. Я, по Стендалю, поместил сухую веточку дерева в соляные копи, и теперь она обрастала кристаллами, искрящимися «прелестными иллюзиями». Внутри меня шла беспрерывная работа по наделению предмета своей любви всякими мыслимыми и немыслимыми достоинствами, и я все больше увязал в своих чувствах. Я жил Никой, дышал Никой. В голове моей прочно засела неизбывная, непрошибаемая доминанта, и я продолжал наращивать и наращивать на сухую веточку фантастические кристаллы, свято веря в то, что они драгоценны, и если бы мне тогда хоть кто-нибудь посмел заикнуться, что это всего лишь соль, я бы его убил.
Все это было бы плоско, мелко, пошло, мелодраматично, если бы касалось кого-то другого, а не меня. Казалось бы: ну в чем проблема? Позвони, пригласи ее в кино, в театр, в ресторан... Развесели ее, заинтригуй, заморочь голову... Разве я не делал этого десятки раз? Но я не понимал ее, не понимал этой ее индифферентности, покорности и, вместе с тем, ускользания, молчаливого и упорного. Другой девчонке хватило бы одного поцелуя, чтобы вцепиться мертвой хваткой, а она золотым песком текла между пальцами, и я не знал, чем и как ее удержать.
Несколько дней я страшно переживал, что мы плохо расстались. Представить себе, что на этом все закончилось, я не мог. Не долго думая, я позвонил Сереге, наплел про какие-то свои научно-производственные успехи и премию, и предложил отметить это дело на природе, зная, что сибарит Серега, дабы не портить хорошее дело отсутствием комфорта, предоставит свою госдачу.
Мой расчет на то, что Наташа прихватит с собой Нику, оправдался. Сидели мы так славно, что разошлись часа в три ночи. Наутро я встал пораньше, развел костерок, чтобы разогреть остатки шашлыка, и стал разгребать вчерашний бедлам. Скоро ко мне вышла Ника и принялась помогать. Я попытался ее остановить, но она запротестовала:
- Нет-нет, я все равно уже не усну. Да и привыкла рано вставать.
- Погода нас балует... Роскошь-то какая! Скажи мне, ты счастлива?
- Знаешь, даже сама не пойму. Вроде бы хотела стать врачом, но учиться там трудно и долго.
- А я так и вижу, как твои пациенты от одного твоего вида выздоравливают, как мухи.
Ника нахмурилась и как-то поникла.
- Ну уж... – Помолчала и добавила: - А вот мама недовольна.
- Ничего себе! – возмутился я. – Дочь поступила в такой престижный вуз...
- Она рассчитывала, что я пойду работать, буду приносить деньги, а я не оправдала ее надежд. Теперь она каркает, что скоро меня оттуда выгонят, и тогда жизнь наладится.
Я присвистнул:
- Да, невеселенький расклад получается... Слушай, хочешь, я поговорю с твоей мамой?
- Что ты, что ты... – испугалась Ника. – С ней говорить бесполезно. Она считает, что я ей кругом должна. И за то, что родила меня, и за то, что вырастила. Так что мне с ней за всю жизнь не расплатиться... Ее можно понять. Ты себе даже не представляешь, как мы живем...
Я открыл уже рот, чтобы ляпнуть что-то вроде «Перебирайся ко мне» или «Ты только разреши мне, и я буду тебе помогать», но тут за спиной раздались шаги, и мы, обернувшись, увидели Наташу.
- Ничего, если я нарушу ваш милый тет-а-тет? – она подсела к костру и подложила пару полешек. – О чем это вы тут шепчетесь с такими трагическими лицами, когда жизнь так прекрасна? А я сегодня утром ощутила наконец полную свободу.
- Так ведь скоро опять учиться, - напомнил ей я.
- Тю... Во-первых, впереди еще целый месяц, а, во-вторых, новые люди, новые лица. Хотя, ты прав. Надо этот август потратить с умом. Ты гений, что вытащил нас. А знаете что? Если погода будет теплой, давайте хоть разок съездим искупаться?
Пришлось срочно брать отпуск, и мы три раза ездили купаться, пару раз за грибами, два раза я доставал билеты на какие-то новомодные спектакли и был так счастлив, что почти не замечал постоянного присутствия Наташи. Мне казалось, что наши отношения потихоньку движутся вперед. Ника стала раскрепощеннее, доверчивей. Иногда я ловил на себе ее удивленный взгляд, и волна нежности и благодарности заливала мое сердце.
Напоследок мы еще раз устроили замечательные шашлыки на даче. Я все хотел улучить момент и поговорить с Никой насчет того, чтобы продолжать встречаться, но уже только вдвоем, и мне казалось, что она ждет этого разговора, но он не получился. Домой компания возвращалась молчаливой, отчужденной и опустошенной, как это бывает, когда кончаются затянувшиеся шальные праздники, и завтра на работу.