По дороге за Глебом и Соней увязался местный дурачок Чаня. Ребята пытались его домой отправить, но тот не отставал. Твердил, как попугай:
— Левый правым не помеха! Не помеха, не помеха!
Пришлось от него через пустырь сбежать, потом через коллективные сады, через свалку машин и парк Победы. Церковь стояла на откосе, смотрела на посёлок пустыми глазницами. И чудилось в сумерках, что старые развалины полны неведомых обитателей, рогатых и лохматых.
— Чего встал? — толкнула Глеба Соня. — Идём. Или боишься?
Он промычал в ответ что-то, юркнул внутрь. Шаги эхом отдавались под сводами, пыль поднималась будь здоров. Бубен уже был здесь, и близнецы тоже. Сатану ждать не стали. Костёр разводить не решились.
— Чтобы чертей не завлекать, — пояснил Аркаша. У него на носу темнела бородавка. У Димыча её не было, так близнецов и различали.
— Нет здесь их, — хихикнула Соня. — Бубен страшнее всех чертей, вот и боятся его.
Решили зажечь фонарик. Посидели в тишине, глядя, как липнут тени к грязным стенам. Вскоре и Сатана подоспел, молча пожал всем руки. В стороне уселся. Бубен сплюнул, ногой вытер плевок, заговорил:
— В общем, народ, у нас в посёлке шпион. Из будущего.
Близнецы присвистнули.
— Надо его поймать. И устранить. Потому что он нехорошее что-то задумал.
— Молоко у всех коров забрать? — перебила его Соня. — Он плохого ничего не сделал, никого не трогал. Вы первые на гостя напали и…
— Начали войну, — закончил Бубен.
— Да ну почему? — разозлилась девочка. — Сутки прошли, даже двое, а он нас не тронул. Не нужны мы ему.
— Добрая ты, Сонька, мягкосердечная, как мой батя говорит. Гость просто выжидает, чтобы неожиданно по нам ударить. По одному устранит. Вот и надо первыми атаковать.
— И как? — спросил вдруг Сатана. Голос у него был писклявый, как у комара. Остальные вздрогнули, к нему повернулись.
— Надо выманить его, — предложил Глеб. — И обездвижить. Либо…
— Прикончить, — подсказал Бубен.
— Совсем сдурели? — накинулась на них Соня. — Рыцари, блин, без страха и мозгов. Сами себя слышите? Мало того, что убить хотите, так ещё из будущего человека! Вы ничего о нём не знаете! Какое у него оружие, техника, а вдруг он бессмертный? Вдруг мысли читает и сейчас следит за нами?
От её слов стало неуютно. Огляделись. Глебу показалось, будто в окно заглянула бородатая морда. Ухмыльнулась, дунула холодом, исчезла.
Бубен кусал губы, ходил из угла в угол.
— Надо его выманить на открытое место. Может, на живца. Отвлечь, зубы заговорить. И на машине переехать.
— Борька, — вздохнула Соня. — Ты бестолочь.
Казалось, она знает чего-то такого, о чём другие не ведают. Боится признаться, поэтому пытается мальчишек образумить.
— Так, машину бы найти, — Бубен на слова девочки не обратил внимания, — если выкрасть у взрослых, сразу заметят. Поймают, под замок посадят. А если зилок взять?
— Это трофейный, который на постаменте? На площади? — нахмурился Димыч. — Его, думаешь, не заметят?
— Да он и не на ходу, — согласился Аркаша.
— На ходу, — заверил Бубен. — Тем летом Чаня, дурачок, в него залез, переночевать. Да ненароком съехал по улице, чуть универмаг не снёс.
— Врёшь, — пропищал Сатана.
— Да зуб даю! И язык в придачу! Надо только солярки найти!
— Это мы сделаем, — хором пообещали близнецы.
Каркнула ворона где-то наверху. В шею впились сотни холодных иголочек. Глеб дёрнул плечами.
— Бубен, это же… это… полный идиотизм.
— А ты что предлагаешь? — повернулся к нему друг.
— Ничего. Не надо всего этого. Я согласен с Сонькой. Не нужны мы этому гостю. Не сунется сюда.
Вдалеке зашелестели сосны. Стрельнуло как будто. Совсем нехорошо стало. Стемнело уже, и тени вокруг наглели, жались к ребятам, словно пьяные хулиганы.
— Глебонька, — издевательски пропел Бубен. — Вы бы вышли отсюда с Сонькой, погуляли, за ручки держась, если у вас роман, и вы подпеваете друг другу. А нам не мешайте.
— Борька, прекрати, — предупредила девочка.
Но друг только разозлился.
— Да как вы не понимаете-то, бошки соломенные! Хана посёлку нашему, сотрут его с лица земли, не останется меня, тебя, и родителей наших, и Чани дурака, и фермы, и развалин этих! Потому что видели мы то, чего не должны! И не сегодня, так завтра ударят по нам! И прощай, посёлок! Тебе-то хорошо, Глебонька, твои родители уехали, когда развелись, и тебя в любой момент с собой могут забрать…
— Что ты сказал? — прошипел Глеб. — Повтори-ка.