Лариса. Ленечка!
Прокурор. Ды-ды-ды!
Лариса (спохватившись). Подсудимый мой! Подсудимочкин! (Плачет.)
Председатель (растрогавшись). Надо же! Какая любовь! Как она его любит! Почему меня никто так не любит?
Секретарь (волнуясь). Ваша честь, разрешите возразить. Вас народ любит.
Председатель. Народная любовь переменчива, как погода в октябре. Пока сидишь высоко, народ тебя превозносит, а слетишь с кресла — затопчет. Ну да ладно. Продолжим допрос. (Ларисе.) Значит, вы говорите, подсудимый пришел с работы и…
Лариса. …и говорит, что достал билеты в театр. Я ему сразу сказала, что, наверное, какая-то чепуха, но потом подумала, что надо же когда-то выйти на люди, отвлечься от домашнего быта, от кухни, от стирки…
Прокурор. Значит, вы даже не попытались отговорить его от этой безумной затеи?
Лариса. Нет, не попыталась. Если б я знала…
Прокурор (смеется). Ну вот опять. «Если б знала». Надо было знать. Ведь это преступление не могло совершиться случайно, по внезапному, необдуманному побуждению. Оно, безусловно, результат выношенных и законченных убеждений. Вы живете с подсудимым столько лет. Неужели за это время он ни разу не высказал вам своего неприятия нашей судебной системы, не высказал своей звериной, я бы сказал, ненависти ко всему нашему?
Лариса. Да что это вы такое говорите?! Да зачем это он будет на себя такое наговаривать?
Председатель. Ну зачем же наговаривать? Бывает, у человека накипело на душе, по службе обошли, премии лишили, зарплату задержали, в автобусе кто-нибудь на ногу наступил, ну и срывается. На людях еще как-то терпит, а домой придет — и сорвется. Ненавижу, говорит, этот народ, эту страну…
Прокурор (подхватывает). Взял бы, говорит, ружье — и всех этих председателей, секретарей, прокуроров…
Лариса. Да что вы! Да как можно! Да мой Леня, он не только секретарей и прокуроров — он даже мухи в жизни не обидел.
Прокурор. Ха-ха, сейчас мы у мух еще справку попросим.
Председатель. Свидетельница, поймите, перед вами не враги. Мы пришли сюда не для того, чтобы сделать кому-то плохо, а для того, чтобы разобраться во всем спокойно и объективно, чтобы помочь вашему мужу и вам. Но и вы должны помочь.
Прокурор. Да-да, вы должны нам помочь помочь вам и тем самым помочь вашему так называемому мужу. Может быть, он такой скрытный, что даже от жены утаивал свои звериные взгляды. Но между мужем и женой бывают же такие интимные, понимаете, ли, ситуации, когда он не выдерживает и полностью раскрывает свою звериную сущность.
Лариса. А-а, вы об этом. Это другое дело. Конечно, в интимной ситуации он да, иногда звереет.
Прокурор (быстро). И что он вам тогда говорит?
Лариса (взволнованно). Он ничего не говорит, он рычит.
Прокурор. И тем самым выражает свою звериную ненависть?
Лариса. Да что это вы такое говорите?! Да почему же ненависть? Он выражает свою звериную страсть ко мне. Он такой, знаете, неуемный. Я вот на двух работах работаю и целый день на ногах, а он, если первый домой пришел, не — успеешь дверь открыть — кидается прямо как зверь… Я говорю: «Леня, да что же ты делаешь?»
Председатель. Не «Леня», а «подсудимый».
Лариса (покорно). Да что же ты, говорю, подсудимый, делаешь!
Председатель (нервно). Свидетельница, не надо так говорить! Вы волнуете членов суда. Вы оказываете на них воздействие. В такой обстановке просто невозможно работать. Суд удаляется в совещательную комнату.
Секретарь. Прошу встать! Суд уходит.
Прокурор и Секретарь скрываются за дверью туалета с вывеской «WC», а Председатель замешкался. Лариса вскакивает на сцену, приближается к клетке.
Лариса. Леня!
Подоплеков. Лара!
Лариса. Ленечка, ты не беспокойся, я буду за тебя бороться, тебя освободят, ты вернешься домой.
Подоплеков (обреченно). Нет, Лара, не надо себя тешить напрасными надеждами. Отсюда не возвращаются.