Гарри в бытность свою студентом не раз хотел выплеснуть весь свой гнев на чёртовы побрякушки. Но тогда что его только не останавливало - и прежде всего мысль о том, что Дамблдор не будет против погрома. В мире Б ему шёл третий десяток, и он чувствовал, что слишком стар для всего этого дерьма.
И, да, Дамблдор просто смотрел на него. Чуть печально и, словно, виновато.
Гарри тяжело смотрел в ответ, сбивчиво дыша после приступа ярости.
- Мой мальчик...
- Нет! НЕТ!
Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось раствориться в воздухе. Хотелось, Мерлин и Моргана, просто оказаться дома.
Внутри лопнула какая-то очень важная струна - и колени просто подкосились. Артефактор опал в кресло точно осенний лист, оторвавшийся от кроны.
- Гарри, теперь это место и этот мир - твой дом. И я не скажу, что мне жаль...
- Ни слова. Прошу.
Два мага смотрели друг на друга. Где-то за окном ночь окутывала замок черным бархатом.
Дороги начинают сходиться
Тишина. Это первое, что вы услышали бы, заглянув в покои профессора Томпсона.
После, возможно, вы начали бы различать тонкий голосок магии, исходящий от некоторых оберегов, капель зельевой установки, шуршание свитков, дышащих на столе и в полках.
Привыкнув к полумраку, в углах комнаты и под удобным широким креслом можно было разглядеть разбросанные носки; стол в кабинете, казалось, удерживал на себе критическую массу исписанных убористым почерком бумаг и фолиантов, заложенных закладками. Создавалось впечатление обычных покоев, оказавшихся в руках молодого мага, который ненадолго вышел из своего обиталища.
Но директор Хогвартса, стоявший посреди комнаты, был не из тех, кого можно обмануть напускной обыденностью.
- Гарри.
Спокойный голос прорезал тишину.
Ничего не последовало - только маленький лунный камушек, вставленный в ободок магической стали, с коротким звоном упал с полки шкафа. Он был массивным, с широкими полками, и тянулся через всю стену. В нём нашли прибежище книги, небольшие артефакты, кристаллы, пузатые склянки из-под зелий, черепа магических существ и даже несколько таинственно мерцающих перьев.
Дамблдор вздохнул, размеренным шагом пересек комнату и сел в широкое кресло как раз напротив шкафа. Маг долго устраивался, расправлял мантию, бороду, словно готовился быть запечатленным колдографом.
- Гарри, - проговорил он, поправляя особо настырные складки на своем одеянии. - Даже не смотря на путешествие в океане времени, я старше тебя, мудрее и, скорее всего, видел горестей чуть больше, чем ты. Да, я не терял свой мир, и вместе с тем, я терял смысл оставаться в нём далее. Время - бушующий океан. Ты попал в жуткое цунами, мой мальчик... Сейчас ты у новых берегов. Скажи, что кроме личного горя заставляет тебя пытаться отринуть их?..
С полки упал ещё один амулет, очерчивая последовавшую за ним тишь.
Дамблдор нахмурился и вздохнул.
- Гарри, я не могу быть уверенным до конца, и всё же из твоих воспоминаний у меня сложилось мнение, что ты не из тех людей, кто жалеет себя. - Директор остановил взгляд на одной из полок шкафа. - Я думаю, тебе стоит дать себе и этому миру шанс.
Массивный шкаф из тёмного дерева задрожал. Книги и свитки повалились в беспорядке на пол, амулеты, кристаллы, зачарованные части фактотумов со звоном вылетали со своих мест; некоторые полки пошли глубокими трещинами, некоторые - кривились или обугливались словно от огня. Когда верхний ряд тяжелых фолиантов с громким треском провалился вниз, всё вдруг замерло.
Старый маг сидел неподвижно.
- Гарри...
Шкаф медленно, с протяжным скрипом покосился. Было удивительно наблюдать, как такая махина против всех законов физики держится на одном из своих углов. Но ещё удивительнее было видеть, как древесина начинает осыпаться чуть светящейся пыльцой. Беззвучно и чинно, закручиваясь в спирали и создавая узоры в воздухе, пылинки отделялись от шкафа - тот таял и таял.
Первая пылинка, коснувшаяся пола, очертила в воздухе проход. Сквозь него был виден целый шкаф - и содрагающуюся от рыданий спину артефактора.
- Это очень красивое волшебство, Гарри. - Дамблдор подошёл к проходу и положил руку на плечо будущего бывшего подопечного. - Никакое горе не будет вечным.
Поттер-Томпсон чувствовал себя невероятно. Обычно такой эпитет использовался, чтобы подчеркнуть волшебство момента или что-то ещё - из хорошего. Но Гарри ощущал всю невероятную глубину момента крушения мира. Опять. Его артефакт не восстановить. Теперь мир Б - это его дом. А прошлого - нет.
- Я останусь здесь. Но я ничего не буду обещать.