В таких думах и заботах артефактора «Томпсона» застал подступающий сентябрь.
***
В преддверии Дня Распределения Гарри обедал в составе своих новых коллег. Надо отметить, что отношение к нему сложилось нейтрально-жалостливое - женская часть преподавательского состава очень не хотела, чтобы проклятие должности профессора ЗОТИ коснулось такого приятного и серьёзного молодого человека. Поттер против этого не возражал: пусть лучше думают над проклятием и его последствиями, чем ищут сходство между ним и одним из учеников Седьмого курса...
- Коллега, не боитесь маленьких демонов в мантиях? - Весело подмигивая спросил у Гарри Слагхорн. - На старших курсах встречаются настоящие драгоценности, но пока они дети... - Он покачал головой словно бы сокрушаясь.
Гарри сдержанно отвечал, что в Гильдии есть правило курировать тех, кто только хочет вступить в состав и что процесс обучения его не пугает. Внутренне же он сомневался в своих силах, но решил для себя, что если Бинс, будучи призраком, мог давать лекции, то почему же «Томпсон» не сможет?
Тем не менее, к церемонии Распределения у него уже были готовы несколько склянок с Умиротворяющим бальзамом - для самой острой реакции на первую живую встречу с лицами родителей.
***
- Фелтингтон, Генри!
Минутное ожидание.
- Когтевран!
Поттер был уверен, что он сидит в Большом Зале целую вечность.
С одной стороны это было невероятной мукой: видеть стольких мертвецов в одном помещении; а с другой, Мерлин и Моргана, какое же счастье было видеть этих людей живыми! Они смеялись, переглядывались, что-то шептали друг другу, снова смеялись - и их глаза были похожи на маленькие сияющие огоньки...
Гарри не мог отвести глаз от мамы. Хоть внутренне он раз за разом, точно мантру, повторял себе, что мама - это оставшаяся в могиле Лили Поттер из мира А, а здесь была Лили Эванс, Седьмой курс, мир Б.
И всё же, всё же...
Они были такими красивыми. Мама, отец, Сириус - и даже чёртов Снейп выглядел пригляднее, чем в воспоминаниях с уроков легилименции. От его вида почему-то хотелось смеяться, Гарри просто не мог поверить, что из этой забитой сутулой фигурки вырос храбрейший мужчина из всех, кого только знал артефактор. Снейп должен быть чёртовом символом надежды для всех доходяг, забитышей и изгоев: если он смог повернуть ход истории, то почему другие не смогут?
Истерика через смех всё-таки нашла дорогу наружу, и «Томпсон» только и успел что прикрыть рот кулаком, как при кашле.
Мы думаем, он был бы осмотрительнее, если знал бы, что с Гриффиндорского стола за ним наблюдали в ответ.
***
- Фиммион, Найджел!
Минутное ожидание.
- Пуффендуй!
Джеймс и Сириус чуть ли не с самого своего появления в Зале чувствовали взгляды нового профессора.
Он был молод, держался очень прямо и казалось, что отстранённо, хотя другие профессора то и дело говорили с ним. Лицо его было похоже на маску, жили только глаза, и он то и дело задерживал их на Джеймсе, Сириусе, или на Лили. И на последнюю он как будто бы не мог наглядеться.
Бродяга без слов знал, что по этому поводу думает Сохатый - и решил заранее положить ладонь тому на предплечье, чтобы безумная рогатая голова не рванула с места в карьер биться за честь, руку, сердце и всё на свете, принадлежаще Эванс, с новым профом.
Джеймс дёрнулся, взглянул в глаза другу и кивнул каким-то своим мыслям.
Рем молча наблюдал за друзьями. Но так и не дождавшись от них хоть словечка, заговорил в полголоса сам:
- Ребята, что происходит?
- А ты не заметил взглядов нового зотишника, а, Рем? - Джеймс хотел бы сказать о новом профессоре и больше, но нецензурщины в голове было так много, что до языка она так и не смогла пробиться.
- Ну, возможно, слава о Мародёрах уже достигла его ушей?
- И зачем тогда так пялиться на Лили? - Его рассерженому шипению позавидовал бы даже Салазар, честное слово!
- Хочу представить вам нашего нового профессора по Защите от Тёмных искусств. Профессор Томпсон! - Студенты вяло захлопали в ладоши. - Желаю удачи, профессор.
Томпсон ненадолго встал, улыбаясь одними уголками губ и кивая, соблюдая обычай.
- Мухожук, бальзам, волчица! Да начнётся пир!