– Какое-нибудь дерьмо, вот что! – проревел тот. Халед, возившийся за стойкой, вздрогнул и опрокинул бутылку, с грохотом укатившуюся за столы. Я вынес поднос с чистой посудой в зал и бросил взгляд за окно, где сонные наркоманы ожидали свой билет на Луну. Их зубная фея задерживалась, потому что попала в облаву вчера вечером. Они толклись на углу, понурые и вялые в полдень, в ожидании чуда, которое отправит их в послезавтра. Мир медленно сходил с ума.
– Ты сегодня рано, – я сел за столик, не обращая внимания на хозяина, распекавшего марокканца за пролитый виски. Как правило, она приходила позже, около часу дня. В то время, когда обыватели уже пропускали свой первый послеобеденный стаканчик. Ее легкая фигурка в старом свитере скользила мимо окон. Она жила над заведением мистера Долсона, на втором этаже прокопченного дома. Одного из многих, рядами выстроившихся в рабочем предместье Манчестера. Заходила и клала на стол связку ключей с детским красным помпоном вместо брелока.
– Не спится, – она выпустила дым, повисший осенней паутиной в лучах необычного для этого времени солнца. – Думаю, надо что-то менять… или сдохнуть.
– Снимешь кардиограмму? – я взял ее чашку и отхлебнул остывший кофе. Она улыбнулась.
– Нет,
Лорен Битти, эту деревенскую девочку со змеиными глазами, ничем было не пронять. Иногда я думал, что нас связывает? Может быть, каждодневная яичница с беконом, которую готовил я, потому что наш повар приходил к трем часам? Взаимная симпатия? Мы спали, не без удовольствия соприкасаясь телами. Но по-настоящему обнажены мы не были. Наши души дремали глубоко под кожей. В моей существовали: Кемерово, снег и могила Али, как заполненные страницы пустого фотоальбома. Две-три фотографии, за которыми чистые листы. Что было в душе Лорен, я не мог вообразить. Надо было что-то менять… Или сдохнуть – тут она была права.
– Хочу пойти учиться, Макс, – моя собеседница сонно ковыряла бекон вилкой. – У тебя сегодня экзамен?
– IELTS в Антонии.
– Ты хорошо говоришь, только легкий акцент, – это звучало обнадеживающе, про профессора Стирлинга говорили разное, и я сомневался в результате. Чистота языка была делом вторым, главное – написать тест.
– Спасибо, Лорен, – сигаретный дым почти скрывал ее. Вспыхивающие под бьющим наотмашь солнцем волосы, серые глаза и следы смытой вчерашней косметики. Она была домашней девочкой: секретаршей в банке, делопроизводителем в конторе, продавщицей модных вещей – лишь глаза доказывали обратное.
– Макс, ты пиво принимал утром? – Майкл Долсон нарисовался за стойкой. Стакан, стоявший на ее полированном мраморе, был пуст, и это значило, что хозяин уже закончил завтракать.
– Десять бочек, мистер Долсон. Шесть светлого лагера, четыре темного, – я отвернулся от света и посмотрел на него.
– Только четыре темного? – возмутился он, несмотря на то, что каждую неделю сам делал заказ, – настоящее пиво уже почти не пьют, а пьют мочу, изобретенную корпорациями. Они все там делают свои дела в эти бочки, Макс! Все как один. Начиная самым главным мегадиректором и заканчивая последней уборщицей. Я так и вижу, как они стоят всем своим сраным советом директоров в очереди. А за ними департамент маркетинга и бухгалтерия. И каждый! Каждый стряхивает последнюю каплю! Даже эти педики из отдела сбыта. И они тоже. Ссут, а потом продают простому человеку, у которого нет денег на собственную пивоварню. Только виски остался достойным английского джентльмена. А самое печальное… Знаешь, что самое печальное, Макс?
– Нет, мистер Долсон.
– Самое печальное, что я пятнадцать лет воевал за то, чтобы у них была возможность помочиться в мое пиво!
Было видно, что марксизм Майкла Долсона проистекал большей частью из неоплаченных счетов, пачку которых он печально разглядывал. Дела заведения не то чтобы шли к краху, но и блестящими назвать их было нельзя. Обычная публика состояла из рабочих, живущих по соседству, высасывающих свою ежевечернюю пинту за разговорами о политике. Ни один из них не тратил больше пятерки, той суммы, которую можно было утаить от жены. Бедность порождала бедность, и мне было на это плевать, потому что я сам жил на пятьдесят фунтов в неделю.
– Вы служили нации, мой капитан, – Лорен дурачилась.
– Дерьмо! – обиженно парировал хозяин и, показав монументальную спину, ушел на кухню.
– Надо что-то менять, – она улыбалась одними губами, глаза оставались серьезными.
– Мне пора.
– Удачи, – новая сигарета с раздражающим кислым ментоловым дымом. – Забежишь ко мне перед номером?
– Сегодня нет, Лорен. У мистера Долсона гениальная идея, – все идеи бравого хозяина были гениальны, тем более, что он подслушивал под дверью кухни. Я отпросился к двум часам, за что должен был работать зазывалой вечером. Хозяин считал, что не у каждого английского джентльмена был свой собственный и самое главное настоящий русский. И использовал это обстоятельство полностью.