Потом старик утверждал, что этот план родился у него в последнюю секунду, но я мог поклясться: за мгновение до того, когда его фанерный Панург подломил стойку шасси, у Мозеса Рубинштейна оторвался руль. Впрочем, смысла спорить особо, не было. Машина с треском ударила по самолету и перестала существовать, превратившись в гору деревянных обломков.
Немного повиляв, тот все же выпрямился и, чиркнув правым крылом по земле, неуклюже взлетел. Слишком рано для полета. Слишком. К тому же на высоте метров сорок у него обломилось крыло, и самолетик завалился набок, чтобы затем с грохотом упасть за кустами, росшими на окраине. Я тяжело дышал, рассматривая поднимавшуюся в воздух красноватую пыль.
– Все в порядке? – дурацкий вопрос, что могло быть в порядке? Что? И все же, посмотрев на залитое кровью лицо ископаемого, который до сих пор сжимал в руках руль, я кивнул.
– Жаль машину, – неизвестно кому сказал он, – она была старая, но надежная.
Мы промолчали.
Тридцать восемь сантиметров
Мы сидим на веранде домика миссис Лиланд и пьем виски. Рубинштейн, избавленный от присмотра строгой супруги, принял больше, чем следовало. Он теребит бинты, опутывающие его голову как тюрбан, усы его топорщатся и сам он напоминает кота, упившегося валерьянкой.
– Никто до сих пор не знает, как ее звали на самом деле. Это до сих пор неизвестно. Уж женой Левенса она точно не была никогда, настоящая Конкордия Левенс умерла от воспаления легких, восемь месяцев назад, – произнося «воспаление легких» старый трилобит делает мечтательную паузу. Мы отхлебываем виски. Тиа Долорес возится с маленьким Джоши, которого нашли на полу в ангаре, он и сейчас сидит на паласе в кухне и сосредоточено ломает хлебницу. За ним скоро должны приехать.
– У нее была белая кожа, а тот парень из цирка говорил о смуглой. Смуглая телка в очках, – мне до сих пор хочется найти ошибку, небольшую шероховатость, которая оставила бы шанс. Недосказанность, последний вопрос без ответа. Я сомневаюсь в очевидном. И пытаюсь обмануть самого себя. Понимая это, Мозес констатирует:
– Косметика, Макс. Простая косметика. Женщина может выглядеть так, как захочет.
– Ну, а как они планировали делать на всем этом башли? – мистер Мобалеку поправляет неудобно лежащую ногу.
– По всей вероятности, думали выращивать культуры вирусов с различными свойствами. Сейчас, когда дело забрали туда, – старик тычет сухим пальцем вверх, – предположить что-либо сложно. Это как новый наркотик, понимаешь? Только обнаружить его невозможно. Границы открыты, производство ненужно, достаточно небольшой комнаты где-нибудь на окраине. Конечно, есть определенные сложности с технологиями, но смысл трафика отпадает сам собой. Она четко все предусмотрела, созданную ей культуру выращивает Левенс, а потом она транспортирует ее за границу. А там только одно, возня с питательной средой, никаких ограничений. Миниферма, понимаешь? Они начали с фенилэтиламина, но это только эксперимент, потом можно было приступить к изготовлению чего-нибудь подороже. Сколько там грамм пыли оптом?
– А как она зацепила этого Левенса? – воспитанный Мими с шумом собирает отходы во рту и ловко плюет, попадая на свою же дрыжку. Плевок лениво повисает на гипсе.
– Мало ли как, но основным козырем был, конечно, сын. Если судить со слов бабушки, его похитили, и тогда все завертелось. В полицию она заявлять не стала по просьбе самого Левенса. Он потребовал увидеть ребенка, и его пришлось привезти сюда, – я слушал старика и только теперь понимал, почему доктор так ко мне отнесся. Я казался ему одним из людей Кони или как ее там звали. Бедняга, он метался между любовью и ненавистью. Представляю, если бы он выложил все легавке. Соммерсу. Как бы это восприняли. Даже я сам до сих пор не верил в обстоятельства.
– А погорели они, кстати, из-за Левенса. Случай на тринадцатом обставил именно он, как мне кажется. Зная, что партия пойдет зараженной открыл клетки. Ей пришлось быстро чистить за собой: сначала Больсо, который ее знал, потом водитель. Вот с Максом, мы конечно дали пенки. Откуда она узнала, что он поедет и зачем пыталась убить, загадка.