Дыхание его стало беспорядочным, хриплым, он подрагивал всем телом от каждого движения Марины.
Вскоре дрожь полностью овладела им. Марина пристально следила за его лицом.
Вдруг оно стало белым, слившись с простыней. Марина стремительно приподнялась, разъединяясь, отчего ее влагалище сочно чмокнуло. Соскочив с Валентина и наклонившись, она сжала рукой его огромный член, ловя губами бордовую головку.
– Ааааа… – замерший на мгновенье Валентин застонал, столбоподобные ноги его мучительно согнулись в коленях.
Марина едва успела сжать одно из страусиных яиц громадной полиловевшей и подобравшейся мошонки, как в рот ей толкнулась теплая густая сперма.
Ритмично сжимая член, Марина впилась губами в головку, жадно глотая прибывающую вкусную жидкость.
Мертвенно бледный Валентин вяло бился на простыне, беззвучно открывая рот, словно выброшенное на берег морское животное.
– Ааааа… смерть моя… Мариночка… одалисочка… сильней… сильней…
Она сдавила напружинившийся горячий жезл, чувствуя, как пульсирует он, выпуская сакральные порции.
– Ооооой… смертеподобно… гибель… прелесть ты… котенок…
Через мгновенье он приподнялся на локтях, а Марина, слизнув с бордового лимона последние мутные капли, блаженно вытянулась на прохладной простыне.
– Сногсшибательно… прелесть… – пробормотал Валентин, разглядывая свой лежащий на животе и достающий до пупка пенис.
– Доволен… – утвердительно спросила Марина, целуя его в абсолютно седой висок.
– Ты профессиональная гетера, я это уже говорил, – устало выдохнул он и, откинувшись, накрыл ее потяжелевшей рукой. – Beati possidentes…
Лицо его порозовело, губы снова стали надменно-чувственными.
Марина лежала, прижавшись к его мерно вздымающейся груди, глядя, как вянет на мраморном животе темно-красный цветок.
– Меч Роланда, – усмехнулся Валентин, заметив, куда она смотрит. – А ты – мои верные ножны.
Марина рассеянно гладила его руку:
– Не я одна. У него, наверно, были сотни ножен.
– Il est possible. On ne peux pas passer de cela…
– Все-таки какой он огромный…
– Je remercie Dieu…
– Ты не измерял его напряженным?
– Il у а longtemps. Au temps de ma jeunesse folle…
– Слушай, говори по-русски!
– Двадцать восемь сантиметров.
– Потрясающе…
Марина коснулась мизинцем влажного блестящего кончика, сняв с него липкую прозрачную каплю.
Где-то в глубине Валентина ожил на короткое время приглушенный гобой. Валентин громко выпустил газы.
– Pardon…
– Хам… – тихо засмеялась Марина, отводя упавшую на лицо прядь.
– L'homme est faible…
– Непонятно, для кого ты это говоришь?
– Для истории.
Марина со вздохом приподнялась, потянулась.
– Дай пожрать чего-нибудь…
– Погоди минутку. Ляг.
Он мягко шлепнул ее по спине.
Марина легла.
Валентин погладил ее волосы, поцеловал в смуглое плечо с рябеньким пятнышком прививки:
– Устала, ангел мой?
– От твоего дурацкого французского.
– Дурацкого – в смысле плохого?
– Дело в том, что я не знаю никакого – ни хорошего, ни плохого. Тебе это прекрасно известно. Что за снобизм такой…
Он глухо засмеялся, нависая над ней на локте:
– Так я же и есть старый, вовремя недобитый сноб!
Марина снова потрогала шрамик на его подбородке:
– Неисправимый человек.
– Бэзусловно.
Он гладил ее волосы.
Несколько минут они пролежали молча.
Потом Валентин сел, протянул руку, нашарил сигареты на низкорослой индийской тумбочке:
– Котенок, а у тебя действительно никогда с мужчиной оргазма не было?
– Никогда.
Он кивнул, ввинчивая сигарету в белый костяной мундштук.
– А про меня и забыл, – тихо проговорила Марина, что-то наигрывая пальцами на его плече.
– Pardon, милая. Холостяцкие привычки… прошу…
Топорщась, сигареты полезли из пачки.
Марина вытянула одну.
Щелкнула газовая зажигалка, выбросив не в меру длинный голубой язык.
Прикурили.
Марина встала, жадно затягиваясь, прошлась по ковру и снова посмотрела на картину. Размытая женщина все еще поправляла волосы.
Сидя, Валентин поднял халат, накинул и с трудом оторвался от кровати.
– Уютный уголок, – Марина зябко передернула плечами.
– Милый, правда? – пробормотал Валентин, сжимая зубами мундштук и завязывая шелковый пояс с кистями.
– Да…
Она наклонилась и стала собирать свое разбросанное белье.
Валентин мягко коснулся ее плеча и, обильно выпуская дым, выплыл из спальной:
– Пошли обедать.
Стряхнув сероватый цилиндрик пепла в тронутую перламутром раковину, Марина натянула свитер, косясь на себя в продолговатое трюмо, стала натягивать трусики.