— И ультра-правые радикалы!
— Хватит, коллеги! — встала между ними МакГонагалл. — Не при учениках!
— И точно, — спохватился, вынырнув из пучины явно безрадостных мыслей, Дамблдор. — Мисс Бенсон, простите, что снова не даём вам сосредоточиться на исцелении.
— Ничего, директор, — пробормотала Хината, всё это время рассматривавшая узоры ковра.
— Мистер Поттер, — продолжил директор, и Дейдара мрачно зыркнул на него, — мистер Холмс, мистер Мальсибер — спасибо за ваш вклад. Я начисляю двадцать баллов каждому из вас. А сейчас, молодые люди, оставьте нас.
Только этого Хината и ждала, а потому первая заторопилась к двери. Ей хотелось оказаться как можно дальше от спорящих над участью Эвана Розье профессоров и поскорее покончить с разговором, висевшим над ней тучей братского неудовольствия.
Когда коридор с горгульей остался позади, Дейдара нарушил молчание:
— Чтоб я ещё раз ради тебя впрягся, принцесса.
— Я тебя об этом не просила, — напомнила Хината со вздохом. Его ведь убеждали остаться в стороне — сам вляпался, а теперь возмущается. Что за человек?..
— Ну ничего, мы из этого ещё чё-нибудь выжмем, мм, — абсолютно не слушая её, сообщил пространству Дейдара и свернул в ближайший потайной ход.
Хината бросила тревожный взгляд на Итачи, уверенно шагавшего в сторону холла. По его каменному лицу было совершенно невозможно что-либо понять, но Ки давила, как на поле боя.
Рейнальд тоже это чувствовал. Нервно кашлянул.
— Я рад, что всё закончилось именно так, — признался он, обращаясь исключительно к Хинате.
— Я тоже, — заставила себя улыбнуться ему Хината. Она вовсе не ожидала, что Мальсибер зайдёт ради неё так далеко, и даже обеспокоенная настроением Итачи ощутила прилив огромной благодарности и тепла. — Спасибо, Рейнальд. За то, что сделал. Это дорогого стоит.
— Я знаю, — не очень уж весело усмехнулся Рейнальд и бросил поверх перил мраморной лестницы взгляд на песочные часы, отмеряющие факультетские баллы. В нижней чаше слизеринских, ещё вчера гордо наполненной, поблёскивала жалкая горстка изумрудов.
Ничего не говоря, Хината легко прикоснулась к его руке. Рейнальд не вздрогнул и устало улыбнулся ей.
— Холмс? — окликнул он, когда они подошли к спуску в подземелья.
Итачи замедлился лишь для того, чтобы отрицательно мотнуть головой. Рейнальд глубоко вздохнул и поправил галстук, и на его лице было написано предвосхищение худшего. Он боялся идти в гостиную Слизерина, и Хината не могла его за это винить. И всё же Рейнальд, махнув ей на прощание, свернул к своему общежитию, а сама Хината молча последовала за Итачи на улицу.
Как Хината и предполагала, к вечеру распогодилось. Стоял сонный штиль, и мороз почти не кусал — близилась первая робкая оттепель этой зимы. Красиво падали на замёрзшую гладь озера предзакатные лучи усталого солнца, а лесничий Хагрид нёс в свою хижину дрова. По дорожке из Хогсмида тянулись припозднившиеся старшекурсники.
Итачи свернул к озеру, где не было ни души, и ступил на тянущуюся по его берегу тропинку, растопленную любителями погулять, коих в Хогвартсе было немало. Но сейчас они все были в замке или возвращались из Хогсмида, а потому берег озера был в полном распоряжении шиноби.
На считанные секунды активировав Бьякуган, Хината сказала:
— Мы одни.
Итачи мелко дёрнул бровью.
— Ты понимаешь, что наделала?
Хината сцепила пальцы в замок и постаралась говорить ровно:
— Я объяснила директору замеченные им странности с моей исключительной наблюдательностью, убедила его в том, что боюсь и не контролирую эту способность, и вывела на виновного.
— Ты самолично оповестила потенциального противника о своей уникальности, — Итачи наконец остановился, посмотрел на неё. — Это глупо, Хината.
— Я с тобой не согласна. Чем это глупо? Профессор ведь не узнал, кто мы. Он решил, что мои способности — проявление магии, и это лучшее, что могло произойти, — она подалась вперёд. — Итачи, пойми: теперь мой Бьякуган абсолютно легален! Я могу им пользоваться и помогать людям, как помогла Марлин, без боязни последствий! Не бездумно, конечно, — быстро уточнила она, — или направо-налево, но всё же. Я искренне ценю такую возможность, потому что хочу защищать близких людей. Лили и Марлин — маглорождённых без сильных друзей. Рейнальда, который из-за меня наверняка теперь будет подвергаться нападкам… — она запнулась, однако заставила себя закончить: — Тебя.
— Меня не нужно защищать, имото, — чёрство осадил её Итачи.
— Меня — тоже. И между тем ты всё равно это делаешь. Я знаю, почему. У меня тоже есть младшая сестрёнка. Но мне уже тридцать лет, Итачи… — Хината вздохнула, ловя его мрачный взгляд, надеясь, что он прочитает если не мысль, то хотя бы эмоции. — Конечно, мы никогда не будем абсолютно на равных, не с нашей разницей в опыте… и всё же я не хочу продолжать быть для тебя «беззащитной младшей сестрёнкой». Я бесконечно ценю твою заботу и участие, твои знания и мнение, но позволь мне независимость в принятии решений.
Она в самом деле почувствовала прикосновение к своему разуму — на этот раз лёгкое, не давящее тяжестью всех замковых башен. Пусть внешне ничего в нём не изменилось, внутри Итачи явно что-то происходило. Хината не понимала и десятой части эмоций, мелькавших под слоем льда в его взгляде.
— Не уверен, что это целесообразно, — произнёс Итачи почти без прежней ожесточённости. — Ты говоришь, что ценишь моё мнение, но не посоветовалась со мной, прежде чем сделать настолько серьёзный шаг. Как после такого я могу тебе доверять?
— Если на то пошло, как я могу доверять тебе? Ты пообещал не мстить и сразу же после этого начал действовать за моей спиной, — Хината красноречиво вскинула брови, надеясь устыдить его за двойные стандарты. Итачи, впрочем, и глазом не моргнул. Хината вздохнула. — Давай признаем, что в данной ситуации мы оба неправы, хорошо?
— Я всё ещё нахожу проступки несоразмерными.
— Ложь союзнику есть ложь союзнику, а мы друг для друга самые близкие и надёжные товарищи из возможных в данных условиях. Да и потом, расскажи я тебе о своём плане, ты бы просто запретил мне претворять его в жизнь. Не стал бы слушать ни мотивов, ни аргументации.
Итачи быстро моргнул пару раз.
— Ты правда считаешь, я подавляю твоё мнение?
— К сожалению, — Хината зарделась, чувствуя себя очень неловко. Однако пришла пора стоять за себя до конца. — Ты никогда не спрашивал, как я вижу свою жизнь в этом мире, Итачи. Будущее, я имею в виду.
Итачи наклонил голову. Он что-то переживал, и Хината могла поклясться: не только настоящее занимало его мысли. Быть может, почти совсем не оно.
— Хорошо, Хината. Как ты видишь своё будущее?
— В помощи людям, — твёрдо ответила Хината. — Обладая исключительными по сравнению с другими способностями, я не собираюсь всю жизнь их держать при себе, скрывать, не использовать. Я не чувствую за собой такого права. В моём понимании обязанность сильного — протянуть руку тому, кто слабее. Я вижу, что способна на это, — она подумала о Рейнальде, который едва мог заставить себя сесть рядом с ней всего каких-то полгода назад. О Рейнальде, который сегодня нашёл в себе силы выступить против обидчика, навязываемого обществом ему в друзья.
— Я понимаю, на чём основана твоя вера, — произнёс Итачи. — Однако время слов прошло, и отныне для помощи слабым потребуется сила. Её применение есть в твоём будущем?
Хината посмотрела на него очень серьёзно.
— Насилие не является… не должно являться ключом к решению всех проблем. Несмотря на наше прошлое, а может быть, именно благодаря ему, теперь, когда есть такой шанс, я хочу попытаться улаживать конфликты мирно.
Но Итачи покачал головой.
— В нашей крови нет мира, Хината. Это иллюзия.
— Я не согласна с тобой. Да, я не видела столько крови и боли, сколько ты, Итачи, и тебе я могу казаться наивной. Однако у меня было время осмыслить прошлую и нынешнюю жизни, различия наших миров. Этот не чище нашего, я знаю, но и вполовину не так жесток. Этот мир не погряз в насилии, здесь есть ещё надежда на взаимопонимание и свет, — она улыбнулась воспоминаниям. — Как сомневаться в этом, если даже наш родной мир начал меняться к лучшему под действием некоторых очень особенных людей…