Брайан вздохнул.
— У наших отцов во время и после войны?
Шумная компания коллег остановилась ждать лифт, но Брайан с друзьями не сговариваясь свернули на пустынную лестницу. Рафаэль стал спускаться первым, выстукивая на перилах похоронный марш.
— В их жизнях тогда было больше смысла, чем сейчас в наших.
— Не говори так! — возмутился Брайан, буравя спину Гринграсса возмущённым взглядом. — В каждой жизни есть смысл и ценность. Просто у нас и наших родителей… масштабы проблем другие, — пришли на ум слова Хоукинсона.
Не обернувшись, Рафаэль передёрнул худыми плечами.
— Я же сказал: у них — тогда, у нас — сейчас. Если сравнить ценность Карлуса Поттера в сорок четвёртом и Брайана Поттера в семьдесят третьем, за Карлуса дадут трёх Брайанов, если не четырёх. Однако если сравнить Карлуса Поттера образца сорок четвёртого с Карлусом Поттером семьдесят третьего — за первого дадут двух вторых. Кто знает, возможно, в девяностых ценность Брайана взлетит до небес…
— Какая ты всё-таки дрянь, Гринграсс, — поморщился Вуд. — Я бы на месте Брайана уже наколдовал тебе что-нибудь неприятное.
— Что может быть неприятней моей крови? — ожесточённо хмыкнул Рафаэль.
— Не бери в голову, Орсон, он просто расстроен, — Брайан вздохнул, насильно отрешая себя от злых слов друга. Всё же сказаны они были без желания задеть. — Справедливости ради, мне тоже не по себе из-за вмешательства Тайн.
— В смысле?
Бросив быстрый взгляд на Рафаэля — тот неспешно спускался по лестнице, всё так же выстукивая похоронный марш на перилах, — Брайан рассказал об их задании и сцене в кабинете Крауча. И если с нервозности Крауча Орсон посмеялся, к концу истории он хмурился.
— Что ж, — начал Орсон неуверенно, поглядывая на Рафаэля. — По крайней мере, в этот раз они придолбались к мелкому Розье, верно? Сегодня Тайны пришли не по душу Рафаэля.
— Ошибаешься, — прошипел Гринграсс; пальцы сорвались с перил в середине ритма, и его обрыв неожиданно сильно ударил по нервам. — Мальчишка для них предлог. Может быть, потенциальная инвестиция, — злые рубленные предложения резали слух до давления в голове; воздух на пустынных пролётах начал загустевать, лампы замигали, мутнея. — Скорее, потенциальная проблема, но это пока далеко. Сейчас он — инструмент, не более…
— Рафаэль, — Брайан в два шага нагнал друга, сильно сжал его плечо. — Успокойся.
Судорожно вздохнув, Гринграсс закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Лампы перестали мигать и вернули полную яркость, воздух больше не сдавливал грудь.
— Сходил бы уже, прилюдно плюнул в лицо отцу, — посоветовал в попытке разрядить обстановку Орсон. — Ему бы разъело полрожи, он бы выгнал тебя из рода — и всё пучком.
— Так это не работает, — вздохнул Брайан.
— А жаль, — скривился Рафаэль.
До конца спуска они молчали. Орсон звенел мелочью, Рафаэль думал о своём, а Брайан пытался понять, насколько сильно перспектива работы под гнетущим оком Отдела тайн разбередила его душу. У Рафаэля с Тайнами были непростые отношения едва не с рождения. Сложно иметь иные, когда твоя кровь даёт уникальные магические способности.
Всё же в какой-то мере прав Вуд — и зачем только держат Правопорядок в таком количестве личного состава, если большую часть функций у отдела отобрали? Все прежние века, через войны с нечеловеческими расами и гонения на магов, через восхождения королей-личей и войну с Гриндевальдом Отдел правопорядка был столпом, поддерживавшим страну, берегущим её от коллапса. Однако в шестидесятых многое изменилось. Жизнь наладилась, улучшилось её качество; пришло первое в истории полноценно мирное время, когда ни с кем не нужно было бороться за жизнь — лишь политики вели свои словесные баталии; пришёл мирный маглорождённый министр, сосредоточенный на административных вопросах, и работа отдела потеряла былую актуальность. Постепенно у тех, кто веками объединял страну в тяжёлые времена, отнимали всё больше обязанностей, распределяя их между новыми структурами, секторами. Реформировали, как говорил с высоких трибун министр Нобби Лич, руководивший в те годы. А затем к семидесятым от прежнего мощного, страшного, внушающего уважение своими профессионалами Правопорядка ничего не осталось — так, горстка молодняка и стариков, весёлых, безынициативных и работающих от перерыва к перерыву. У Брайана болело сердце это наблюдать. Ведь в памяти горели рассказы отца об отделе в сороковых-пятидесятых годах.
За каких-то двадцать-тридцать лет стало спокойней, скучней. Не нужно больше отлавливать-добивать приверженцев Гриндевальда — на острове всех поймали и перебили к пятьдесят восьмому; к началу шестидесятых вытравили вдохновлённых молодых революционеров и доморощенных подпольщиков; приструнили поднявшихся в войну монополистов — закон о регулировании продаж летучего пороха жёг сердца (и кошельки) некоторых господ до сих пор. Жизнь наладилась, даже гоблины и прочие расы не шумели. Правопорядку оставалось искать потерявшихся сов.
Это было хорошо и нет одновременно. Уходящий — как сам надеялся — в скором времени к мракоборцам Брайан склонялся скорее к «хорошо».
Друзья вышли в Отделе хозяйства, расположенном под атриумом. Там примостилась, помимо прочего, столовая, где кормили просто, но вкусно, а что ещё важнее — недорого. А ещё там на раздаче работали две хорошенькие ведьмочки — мисс Смитсон и мисс Шарма, — с которыми пытался заигрывать Орсон.
— Девушки, хотите анекдот? — нарочито бодро поинтересовался он. Не дождавшись ответа, стал повествовать: — Встретились, значится, две подружки. Первая спрашивает: «Ну как, ты сходила к той старухе в Лютном, которая приворотами занимается?». Вторая отвечает: «Да, сходила… муж вернулся…». Первая, удивлённо: «Так чего ты такая грустная?». Вторая ей говорит, чуть не плача: «Я хотела, чтоб вернулся второй, богатый! А явился первый, покойный!»
— Не смешно, — хмыкнула мисс Шарма и демонстративно отвернулась. Орсон сник; чтобы поддержать его, Брайан рассмеялся, а следом за ним хохотнула и мисс Смитсон. Брайан благодарно подмигнул ей, и девушка тут же сказала:
— Кстати, Брайан, мой кадупул должен зацвести не сегодня — завтра!
— Ох! Это здорово! — от всей души порадовался Брайан. Цветение своей «королевы ночи» он ждал долго и едва не проворонил из-за срочного вызова на работу.
— Что ещё за залупул? — буркнул Вуд.
— Очень красивый цветок со Шри-Ланки, — поведал Брайан с искренним воодушевлением. Он обожал растения. В свою квартиру в Косом он притащил уже более сотни видов со всего света и не собирался останавливаться. — Кадупул цветёт только в полночь и сразу после этого погибает. Его увидеть в цвете — большая удача!
— Ещё большая — при этом не умереть, — поджала губки мисс Шарма. — Ведь эти цветы привлекают нагов.
Мисс Смитсон расплылась в улыбке.
— Брайан, может быть, ты наг? У тебя ведь мама училась на Слизерине… А-а-а! — по пирожку с мясом, который девушка левитировала на поднос Брайану, пошла ужасно пахнущая плесень, и мисс Смитсон упустила чары. Булочка шлёпнулась на пол, и Брайан убрал её мгновенным Эванеско. — Гринграсс!
Рафаэль пожал плечами, оставил деньги и отошёл от раздачи.
— Не переживайте, у него сегодня просто плохой день, — попытался успокоить девушек Брайан. — Он не со зла.
— От зависти! — фыркнула Рафаэлю в спину мисс Смитсон. Гринграсс напрягся.
— Хорошего дня! — протараторил Брайан, прихватил поднос и в два шага оказался возле друга. Тот скривился, но не стал оборачиваться на девушку и поправил очки. Брайан вздохнул свободней. — Орсон! — через плечо окликнул он вновь пытающегося завести с девушками беседу Вуда и двинулся в сторону устроившихся в самом центре столовой коллег по Правопорядку. — Пошли к ребя… ой! — он снова в кого-то влетел, зазвенели столкнувшиеся подносы, задребезжали приборы. — Простите, пожалуйста!.. Мисс Белл?!