Очень не по-гриффиндорски пользуясь предоставленной Слизнортом возможностью, Брайан увлёк Эвана в допросную, которая своим антуражем должна была внушить мальчику дополнительные мысли о серьёзности ситуации. Взяв себя в руки, Рафаэль проскользнул в смежную комнату, откуда собирался наблюдать за разговором.
— Устраивайся поудобней, — Брайан сделал жест в сторону стула перед широким столом, на котором кто-то предусмотрительно оставил полный чайный набор и вазочку с печеньем. Брайан мимолётно понадеялся, что подобное припасено и в соседней комнате. — Хочешь чай?
— Нет, сэр, благодарю, — произнёс Эван, опускаясь на стул и заученно выпрямляя спину. Брайан невольно вспомнил, как его самого мать одёргивала, стоило ему хоть чуть-чуть ссутулиться.
— Ну как знаешь. А я выпью, — заявил Брайан и налил себе чай, отхлебнул, рассчитывая тем самым подать мальчику пример и сигнал, что стесняться не стоит. Эван продолжал наблюдать за ним с блеклой настороженностью и молчать. — Что ж… ты знаешь, почему тебя пригласили на разговор в Правопорядок, Эван?
— Профессор Хоукинсон настоял.
— Почему?
— Из-за моего поведения, сэр.
— Если бы в Правопорядок отправляли ведущих себя плохо школьников, мы бы только разговорами с ними и занимались, — Брайан улыбнулся, но Эван не улыбнулся в ответ. Истуканом застывший в заученной позе, он даже не пытался сфокусировать взгляд на Брайане, а слова произносил медленно, ровно, бесстрастно. Если это не последствия успокаивающих зелий, то Брайан — флоббер-червь.
Он вздохнул, провёл рукой по взъерошенным волосам, бросил короткий взгляд на зачарованное стекло. По ту его сторону притаился Гринграсс; Брайан чувствовал его напряжённость даже в соседней комнате. Отставил чашку.
— Зачем ты наслал проклятие на одноклассницу, Эван?
— Я сорвался, — прошелестел мальчик. — Я очень плохо себя чувствовал в ту неделю, а она некорректно себя повела, сэр.
— Что мисс Бенсон сделала?
— Приставала ко мне с вопросами, трогала мои личные вещи, — Эван поджал губы — блекло, но всё же подобно Беллатрисе. — Попыталась мне угрожать.
— Угрожать? — нахмурился Брайан.
Эван проникновенно посмотрел на него — первый оформленный эмоциональный окрас за разговор.
— Именно, сэр. Я иногда подшучиваю над её приятелями — вы должны понимать, как это бывает, вы ведь тоже учились в школе. Но она не понимает, что это шутки. Чтобы отомстить мне, она повернула моего друга против меня… Вы знаете, сэр, мой друг хороший парень, но не очень-то умный… Она подговорила его напасть на меня вместе с другими её приятелями. Если бы учителя не вмешались, я не знаю, что бы они сделали со мной… — он состроил не то страх, не то скорбь. Брайана это пробрало, но вовсе не так, как рассчитывал мальчишка.
— То есть ты, чистокровный, боишься маглорождённой девочки?
Эван вздрогнул.
— Нет!.. Сэр, — он вновь попытался состроить невинность. — Она сама ничего не может, но умеет… убеждать других сделать так, как она хочет.
— Разве это повод бросать в неё усиленное удушающее проклятие?
На это Эван не нашёл, что ответить. Вновь опустив глаза, он уставился на свою ладонь, на которой ещё ярко горели оставленные ногтем полосы.
Обойдя стол, Брайан остановился рядом с мальчиком, глядя на него сверху вниз: на тёмные кудри, напряжённые худые плечи, на алые полосы на ладони. Не хотел, но вновь видел в нём маленького Гринграсса. С принципиальным отличием: Рафаэль раскаивался в том, что творил, когда не контролировал себя.
— Мне доводилось видеть эти чары, Эван, — медленно произнёс Брайан. — Мой друг однажды попал под них, и от смерти его уберегло лишь то, что заклятие снял сам применивший его, — на мгновенье прикрыв глаза, Брайан невольно воскресил в памяти багровеющее лицо задыхающегося Гидеона. Его надсадные хрипы. Его попытку расцарапать себе горло, чтобы дать доступ кислороду…
Лестрейндж в тот раз был в шаге от убийства. К счастью, он вовремя опомнился. А вот маленький кузен его жены не опомнился. Даже не раскаивался. Не понимал, что чуть не совершил? Не похоже. И явно не признавал, что должен быть по гроб жизни благодарен Дэвиду, спасшему его душу, свободу и, вероятно, саму жизнь.
— Подобные заклинания не предназначены ни для шуток, ни для мелкой школьной мести, — продолжил Брайан. — Тебе повезло, что мисс Бенсон осталась жива. В противном случае с тобой бы говорил не я.
Эван не ответил, продолжил прятать взгляд. Брайан нахмурился.
— Подумай, не хочешь ли сказать мне что-нибудь. Я скоро вернусь, — сказал он и вышел в смежную комнату, где у стекла застыл в напряжённой стойке напарник.
— Он ни разу не назвал пострадавшую девочку по имени, — заметил Рафаэль, стоило Брайану закрыть дверь.
— Да, я заметил, — подойдя ближе, Брайан тоже посмотрел на сидевшего в соседней комнате мальчика. — Но это довольно типично для чистокровных — не считать маглорождённых за личностей. Меня больше тревожит, что он не выказывает даже тени раскаяния в совершённом. При этом я не думаю, что он не осознаёт масштаба случившегося.
— Раскаяние — надстройка, навязываемая социумом, — откликнулся Рафаэль отстранённо. — Не каждый способен её адаптировать. Для некоторых нормы морали — это нечто бесконечно далёкое, более того, совершенно ненужное.
— Я помню, — Брайан потеребил рукав, глядя на бледный профиль Гринграсса. Зелёные глаза за зеленоватыми же стёклами очков неприятно щурились, тонкие губы кривились в отвращении. — Рафаэль…
— Нет, — отрезал друг так, словно знал, что Брайан собирался сказать. Впрочем, в самом деле мог догадаться. Им доводилось иметь подобные разговоры не раз и не два. Всё же сам Рафаэль о нормах морали узнал именно от Брайана; к счастью, сумел большую их часть принять. Не каждый Гринграсс на это способен.
Не желая расстраивать его пуще, Брайан вновь перевёл взгляд на мальчишку.
— Думаешь, это что-то из крови Розье?
— Хуже. Ты знаешь, кто его мать?
— Мм… — Брайан безуспешно попытался припомнить, — честно говоря, понятия не имею. Помню, мистер Розье был женат на какой-то француженке…
— Жаклин Треаль. Поэтесса, предсказавшая теракт в пятьдесят седьмом, пару министров и череду скандалов на родине. Нестабильная до того, что покончила с собой после рождения дочери.
— Ах ты чёрт… Думаешь, мальчику передался дар предвидения от матери?
— Это объяснило бы то, что он назвал «плохим самочувствием», которое описывал в отчёте и Хоукинсон. От подобных талантов откат, знаешь… значительный.
— Угу, — Брайан серьёзно посмотрел на друга. — Что будем делать с ним, Рафаэль? В смысле, если уже в двенадцать лет он достаточно нестабилен, чтобы применять потенциально смертельные проклятия…
— Мы не отдадим его Тайнам, — отрезал Гринграсс. — Мальчик не виноват в том, что у него такая кровь. Скажем Хоукинсону и Слизнорту наблюдать за ним, напишем его отцу. Я попрошу кузину объяснить ему, что бывает с детьми, которые не учатся контролировать себя… — он сильно прикусил губу. — Я не могу позволить Тайнам взять его на карандаш, Брайан.
Слабо улыбнувшись, Брайан кивнул.
— Я поддержу тебя, что бы ты ни решил на его счёт.
— Спасибо, — негромко произнёс Рафаэль. Достав из кармана картонную коробочку с лакричными конфетами, он запустил в неё руку. — Заканчивай с ним. Припугни, и пойдём говорить со Слизнортом.
— Мне Крауч запретил его пугать, — напомнил Брайан, радуясь, впрочем, что Рафаэль не изъявил желание самостоятельно пообщаться с маленьким Розье.
Рафаэль отмахнулся зажатой между пальцами и пытающейся эти самые пальцы цапнуть конфетой.
— Прознает — сошлёшься на моё экспертное мнение.
— Ну да, «любимому» племяннику Крауч ничего не сделает, — подмигнул Брайан. Его всегда забавляло то, как Крауч обхаживал Рафаэля, боясь поссориться с его жутким отцом. А вот то, что росло от союза мистера Крауча с Вероной Гринграсс, Брайану абсолютно не нравилось.