С защитой в том году было сложнее всего. Профессор Хоукинсон очень хотел донести до младшекурсников, какие в стране действуют законы по части использования магии и взаимодействия с маглами, а также что бывает за неследование им, однако наткнулся на стену непонимания, даже ненависти. Его лекции были скучны, потому что бессердечно начинены бюрократией (подобному и взрослых-то сложно заставить внимать, а тут речь о младших курсах). Хоукинсон даже не пытался сделать их более удобоваримыми и интересными. Наверное, потому что не видел проблемы.
Пока сам Рей силился запомнить даты и статьи законов, составлявшая ему компанию в подготовке Хлоя сражалась с трансфигурацией. Рею трудно было понять, откуда у Хлои с ней сложности — он сам обожал трансфигурацию, превращал всё легко и чётко, значительно обгонял программу. В попытке укрепить зарождающуюся дружбу (с маглокровкой! Рей поражался сам себе) он предложил Хлое помощь в освоении предмета, однако неожиданно получил крайне вежливый, но всё же отказ. Наверное, это было для девушки личным; Рей не знал причин и не стремился пока в них вникать: у него самого было полно забот.
Чистокровный слой магического общества Британии невелик и крайне злопамятен. В нём дети обязаны дружить, потому что дружили их отцы и деды, а тех, чьи семьи в каких-то давно минувших распрях были против твоей, учат унижать и стараться обойти во всём. На юных чистокровных смотрят не как на детей, но как на продолжателей традиций — и спрашивают с них зачастую без скидок на возраст и уж тем более их собственные желания.
Отец всегда требовал от Рея безупречности в том, за что тот брался, после поступления в школу — в оценках, знаниях, связях. Его реакцию на историю с Розье Рей не брался предсказать и письма от отца ждал с почти животным ужасом. Но письмо всё не приходило. Тем временем близилась Пасха и каникулы, и Рей, испуганный незнанием, что ждёт его по приезде домой, решился на беспрецедентный шаг: сообщил отцу, что останется на каникулы в школе. Подготовка к экзаменам стала удобным предлогом.
В ответ отец прислал короткое и предельно нейтральное письмо, в котором особый акцент делал на ожидании высоких баллов про всем предметам. Возможно, решил Рей, отец не так уж и сердится на него. Этот вывод обрадовал и придал сил, и Рей временно оставил размышления об ожиданиях отца. Ему хватало дополнительных беспокойств: прохладного отношения со стороны факультета, близости семестровых контрольных, возвращения Розье в школу после Пасхи.
Контрольные были самым простым — Рей мысленно стонал, но готовился каждый день минимум по паре часов. С факультетом помог Гектор Паркинсон; когда Розье потерял триста баллов, Гектор и остальные старосты ужесточили для Слизерина дисциплину и требования касательно набора очков. Своих они не штрафовали, но наказывали жёстко и, что весомее, обидно для гордости по большей части чистокровных слизеринцев. В такой атмосфере Гектору и как всегда поддержавшей его Еве было несложно заодно ограждать Рея от порывов особо ярых консерваторов пояснить, чем может обернуться защита грязнокровки. Рей был должен Гектору и знал это.
Что касается Эвана, сложнее всего было представить, как жить с ним в одной комнате после… всего. Рей хотел оградиться от Розье всеми доступными способами. Не трусость, а банальная предусмотрительность — в лучших традициях Слизерина, между прочим! Именно это Рей держал в голове, когда за пару недель до каникул окликнул Эйвери.
Холмс и Снегг как раз ушли на завтрак, Рей промедлил нарочно и дождался, когда Уолтер вернётся из душа и натянет мантию. На его оклик старый приятель среагировал резким поворотом головы.
— Чего тебе?
Они и раньше недолюбливали друг друга, даже соперничали, а теперь и вовсе не стеснялись демонстрировать неприязнь. Однако пока Эйвери по большей части молчал — он был один. Стоит Розье вернуться в школу — всё кардинально изменится.
— Хочу предложить тебе кое-что, — произнёс Рей, стараясь звучать легко и непринуждённо. Не хотел давать Эйвери понять, что к разговору готовился несколько дней, репетировал и набирался… идей, как выразить свою мысль. — Не будем скрывать, нам обоим хочется видеть друг друга как можно меньше.
— А я и не скрываю этого, Мальсибер, — процедил Эйвери, его глубоко посаженные глаза горели неприязнью.
— Замечательно, — кивнул Рей. — Тогда как насчёт разъехаться?
Эйвери удивлённо вскинул брови — о подобном явно даже не думал.
— А это возможно? — вырвалось у него.
— Не знаю, что может нам помешать, — пожал плечами Рей, старательно удерживая независимый вид. — Ты разве не знаешь, что за небольшую плату можно снимать отдельную комнату в общежитии?
— Не умничай.
— Я и не умничаю, — поморщился Рей и не сдержался: — То, что очевидные решения не приходят тебе на ум — твоя проблема.
Эйвери выхватил палочку, и Рею пришлось срочно нырять за стол, спасаясь от ярко-красного луча. Со своей подстилки в углу подскочил Сэр Дункан и с лаем бросился на Эйвери. Тот бросил в пса Оглушающее, но Рей успел быстрее подхватить питомца на руки и снова спрятаться за столом. Бигль отчаянно рвался в атаку, и Рею стоило труда достать палочку и выставить щит.
— Не зарывался бы, крыса! — зловеще пророкотал Эйвери. — Думаешь, раз Паркинсон тебя опекает, мы до тебя не доберёмся? Ты ещё заплатишь за то, что подставил Розье, помяни моё слово!..
— Что здесь происходит?! — воскликнул ворвавшийся в комнату Паркинсон, привлечённый шумом. Мгновенно оценив обстановку, он лёгким взмахом палочки отбросил Эйвери прочь, встал рядом с Реем. — Объяснитесь!
Развалившись на кровати, Эйвери глядел на Рея с отвращением, не торопясь убирать волшебную палочку. Рей, впрочем, из укрытия отвечал ему схожим взглядом, всё ещё прижимая к себе одной рукой рвущегося на свободу пса. Гектор раздражённо выдохнул сквозь стиснутые зубы и обрушился на Уолтера:
— Эйвери, ты отупел настолько, что не в состоянии удержать в памяти правило, которое я озвучиваю как минимум раз в неделю уже на протяжении полутора месяцев? Никаких драк.
— Почему ты сразу винишь меня?! — огрызнулся Эйвери и вытер пот с верхней губы тыльной стороны ладони.
— Потому что у тебя в руке палочка, а Мальсибер жмётся за тумбочкой! — рявкнул Гектор. — Сегодня после уроков ты моешь полы в больничном крыле.
— Эй!..
— Заткнись, Эйвери, ты сам это на себя накликал! — староста сердито махнул рукой. — А теперь исчезни с глаз моих. Ещё раз затеешь драку — будешь полировать кубки в Зале Славы до конца учебного года. Понял меня?
— Ага, — Эйвери поднялся и сунул палочку в держатель, прихватил портфель и опалил Рея взглядом, обещающим продолжение.
Когда он скрылся за дверью, Гектор опустил взгляд на Рея.
— Порядок?
— Да, благодаря тебе, — Рей опустил бигля на пол, не рискуя смотреть Гектору в глаза. — Прости.
— Не за что мне тебя прощать, — отозвался Гектор и, шагнув ближе, растрепал его волосы, как делал бессчётное количество раз в детстве. Пытаясь скрыть смущение, Рей вскочил и отшатнулся от шестикурсника, принялся приводить причёску в порядок. — Но тебе бы придумать, что делать с Эйвери и Розье, когда тот вернётся, Рей. Я не могу всё время быть рядом.
— Я подумал. Перед тем, как случилась стычка, я предложил Эйвери разъехаться.
— Идея хорошая, — одобрил Паркинсон. Отвернувшись, он сделал неспешный круг по комнате, изучая её цепким взглядом старосты, выискивающего потенциальные проблемы. — Единственное, обычно разъезжаться начинают курсу к пятому-шестому. Это значит, что у Слизнорта возникнут вопросы.
Рей кивнул.
— Да, я подозревал… Не подскажешь, как построить разговор со Слизнортом?
— Это ты по адресу, — хмыкнул Гектор, приглядываясь к заляпанным чем-то мерзким конспектам на прикроватном столике Снегга. — Внемли и запоминай, Рейнальд: прежде чем идти к Слизнорту, необходимо запастись засахаренными ананасами.