— Засахаренными ананасами? — удивился Рей.
— Когда хочешь чего-то добиться от Слизнорта, нужно начинать с заботы о нём самом. Да-да, не делай такое лицо: наш любимый декан обожает себя, а больше обожает только рассказы о себе. Так что приготовься сразу с порога вручить ему сладости и провести как минимум полчаса за новостями из его жизни. Ставлю пять галлеонов, он будет вещать тебе о том, как его любимчик Забини, отец нашей Ариадны, поднялся в Отделе транспорта.
— И что потом?
— Потом он спохватится и спросит, как у тебя дела. Даже не думай отвечать честно, короткой истории о последних успехах твоего отца будет более чем достаточно, — Рей едва сдержал тяжёлый вздох. — После помнись немного, сделай невинный вид и попроси разрешения «спросить совета», — Паркинсон дал понять, что берёт фразу в кавычки. — Никогда не говори ему прямо, чего хочешь — он терпеть не может прямолинейность. Намекни ему на своё желание — насколько угодно прозрачно, но так, чтобы итоговые слова произнёс он сам. Слизнорт любит чувствовать себя хитроумным.
— Звучит… сложнее, чем я думал, — признал Рей.
— А чего ты ожидал? — Гектор присел на корточки, чтобы погладить сунувшегося к нему Сэра Дункана. — Ещё кое-что, Рей. К Слизнорту иди один, — серьёзно посоветовал Паркинсон. — Для такого разговора нужно терпение и немного подхалимства. В тебе я не сомневаюсь, но таланты Эйвери меня не вдохновляют.
— Спасибо, Гектор, — поблагодарил Рей, и они расстались: Паркинсон покинул комнату, а Рей закончил сборы и через десять минут поднялся в Большой зал.
Завтрак шёл полным ходом. Приветливо улыбнувшись Хлое за столом Гриффиндора, Рей устроился за собственным напротив Холмса. Тот даже головы не поднял, полностью сосредоточенный на приёме пищи и чтении учебника по заклинаниям. Наложив себе сардельки, Рей задумчиво постучал вилкой по столу. На это Холмс выглянул из-за книги, уставился с блеклым полувопросом. И пусть поначалу это не входило в план, Рею показалось правильным предложить:
— Я не хочу больше жить с Розье и Эйвери и намерен сегодня поговорить с деканом насчёт расселения. Будешь моим соседом?
Рей бы соврал, если сказал, что ему нравится Майкл Холмс. В то же время он не вызывал неприязни, как Эйвери, и страха, как Розье. Пожалуй, он был даже интересен, как собеседник уж точно (в тех редких случаях, когда снисходил до общения). Вдобавок, он являлся образцом идеального соседа по комнате: тихого, поглощённого только собой, не устраивающего бардака и свар.
Что важнее всего, Холмс — лучший друг Хлои. Рей знал, как важно, чтобы между людьми, тянущимися к одному человеку, царили мир и взаимопонимание.
— Благодарю, я принимаю твоё предложение, — после долгой паузы произнёс Холмс. — Что требуется от меня?
— Ничего, — покачал головой Рей.
Холмс чуть прищурился.
— Если мне не изменяет память, профессор МакГонагалл говорила, что за отдельные комнаты требуется платить.
— Я заплачу — всё же это моя идея.
— Этого я не могу позволить, — спокойно констатировал Холмс. — Оплата пополам.
— Ладно, — Рею стало неловко: он прекрасно понимал, что у сироты денег мягко говоря намного меньше, чем у него, и правда не хотел взваливать материальные траты на Холмса. Ох уж эта его гордость…
Чтобы скрыть смущение, Рей отвернулся. Ближе к выходу из зала сидела компания Рабастана Лестрейнджа: Эшли Шелби зарылся в книги, в то время как сам Рабастан, Лиам Шелби и Дэвид Поттер жарко спорили над чем-то вполголоса. Посторонним за слизеринским столом никто не решался ничего сказать (по большей части из-за характера Лестрейнджа и обещаний кары от Паркинсона за единый потерянный балл), но взгляды бросали. Джагсон и Селвин, пара третьекурсников, поглядывали на Поттера уж очень нехорошо. Поттер не обращал на это никакого внимания, и Рей поймал себя на желании отрастить такую же толстую, как у гриффиндорца, шкуру.
К слову о толстой шкуре — Рей заметил Снегга, тенью шмыгнувшего на самый край стола. Рей пригладил волосы, решаясь, и вновь обратился к Холмсу:
— Как думаешь, стоит предложить Снеггу составить нам компанию?
Вновь оторванный от учебника Холмс посмотрел на него с нескрываемым интересом. В его глазах очень чётко читалось: «Аргументируй».
— Оставить его наедине с Розье и Эйвери будет жестоко.
— Не спорю, — отозвался Холмс и тоже взглянул туда, где Снегг быстро и неразборчиво запихивал в себя еду с целью убраться из трапезной как можно скорей.
Рей требовательно посмотрел на него, но Холмс тянул с ответом, пока Рей не выдержал:
— Так что?
— Не имею возражений.
— Отлично, — отчеканил Рей, раздражённый его поведением. Так почти ничего и не съев, отодвинул тарелку и удалился: физически — на историю магии, ментально — готовиться к разговору с деканом.
***
Рейнальд всё больше удивлял Хинату. Сперва он, встревоженный и возбуждённый, как если бы решился на что-то невероятное, сообщил ей, что остаётся в школе на каникулах. Через неделю после этого Итачи поделился тем, что Рейнальд придумал им и Северусу отселиться от Уолтера и Эвана, более того, сам воплотил план в жизнь. Итачи относился к этому с прохладным интересом, а вот Хината в душе радовалась.
Сама она с Рейнальдом… сблизилась. После инцидента с нападением Мальсибер стал искать её компании (вероятно, потому что утратил собственную), теперь даже когда Хината была не одна: если прежде появление Лили и Марлин могло его спугнуть, нынче Рейнальд мог завести с ними вполне вежливую беседу. Хината видела, делал он это не из желания, но ценила его попытки поддерживать хорошие отношения с девочками.
Впрочем, нет смысла лукавить: как и Рейнальду, и Итачи, ей самой было сложно найти общие темы с Лили и Марлин, пусть они и называли друг друга подругами. Хината испытывала к обеим скорее покровительственное тёплое желание оберегать. Как минимум Лили это чувствовала, чуть-чуть обижалась и всё чаще, если хотела просто поболтать, полагалась на компанию Марлин. Тем самым она — намеренно или нет — давала Хинате возможность побыть в большем спокойствии: заниматься рукоделием, учиться, обсуждать с Рейнальдом и Итачи нечто более серьёзное, чем школьные сплетни и проделки Джеймса, Сириуса и Питера. Это было хорошим решением для всех. Если ещё Рейнальд и Итачи найдут общий язык…
Хината обещала доказать брату, что он не лишний в их новом мире. В меру своих сил и понимания делала для этого всё возможное.
Проблема заключалась в характере Итачи. Его травмы слишком глубокие, а фатализм — устоявшийся. Иногда Хината думала, знай она больше о прошлом Итачи, ей было бы легче помочь ему. Однако расспрашивать было… неуместно. Не принято между шиноби.
Возможно, однажды Хината решится спросить брата о его юности, годах в АНБУ и Акацуки. Однако теперь — неподходящее время.
Хината чувствовала, пусть напоказ Итачи вёл себя с ней как прежде, их стычка в марте серьёзно его зацепила. Всё же она дала много пищи для размышлений, и Итачи переваривал новую информацию тщательно, скрупулёзно. Казалось, сделал какие-то выводы, однако какие точно, Хината не знала. По крайней мере, против её дружбы с Рейнальдом и сотрудничества с Дейдарой более ничего не говорил.
Последнее развивалось интересно и приобрело, помимо продажи ручных изделий, новую ветвь.
Лиам ярко загорелся идеей создания студсовета, и Хината согласилась ему помочь — это соответствовало её видению своего предпочтительного круга занятий. Что вызвало у неё поначалу тревогу, к планированию подключился Дейдара. В чём был его интерес, Хината так и не смогла выяснить до сих пор, однако радовало уже и то, что бывший подрывник на неё не кидался и никоим образом не провоцировал. Студсовет был чем-то важен Дейдаре, и Хината уважала это. Свой проект они трое собирались представить директору Дамблдору после каникул.
Они занимались планированием всю первую половину апреля, приостановились только когда начались семестровые контрольные. Как и ожидала, хуже всего Хината сдала трансфигурацию, завалила практику: в то время как весь курс превращал змей и ящериц в столовые приборы, сама Хината лишь сумела изменить форму раковины улитки. Профессор МакГонагалл выглядела разочарованной.