— Да как раз для этого и существует коэффициент Хеффельфингера, слыхала о таком?!
— Конечно, отличный коэффициент, Реджи! Такая у него замечательная погрешность!
— Мне и не надо, чтобы всё сходилось до тысячной, понимаешь ты или нет?!
— Какой вообще смысл ввязываться в артефакторные расчёты, если делаешь их неточно?!
— Да чтоб тебя, Мора! Так тебя ебут эти тысячные — считай сама!
— Хвала Минерве, дошло, как будет лучше!..
— Ну что, сбежим на выходные в приют? — с претензией на юмор протянул Рей. Хлоя улыбнулась ему одними губами, Майкл и вовсе никак не отреагировал — вот он проваливался в собственные мысли так глубоко, что просто шумами вокруг не вытащишь. Каждый раз, когда он так уходил в себя, Хлоя теряла интерес ко всему, лишь смотрела на Майкла с печальной смесью жажды помочь и бессилия.
Что бы с ним ни происходило, она знала больше, чем говорила. Умом Рей понимал, откуда у них эта глубокая связь и почему друзья не торопятся делиться ею с ним самим — и в то же время ненавидел чувствовать себя выброшенным за борт.
Открылась дверь, и в столовую вошли раскрасневшиеся родители; взгляды обоих были прикованы к листу, на котором мать чёркала самозаправляющимся пером.
— Это ещё что такое?
— Это формула, которой пользуются профессионалы. Обведи в рамочку, запомни и больше со своим Хеффельфингером не позорься.
— Если ты забыла, я не профи в артефакторике, а энтузиаст.
— Ну, значит, и хорошо, что ты на мне женился, — мать сложила листок с расчётами и сунула в карман отцу.
Эти двое тоже существовали в своём мире, параллельном его. Настроение Рея сделалось ещё гаже.
— Жаль, в Хогвартсе больше не преподают артефакторику, — громко сказал он, чтобы привлечь к себе внимание и родителей, и друзей.
— Какая вам артефакторика, дети? Вам бы кто-нибудь защиту нормально преподал для начала! — фыркнула в ответ мать, усаживаясь за стол и решительно придвигая к себе блюдо с тостами. — Я никогда этого не пойму. Почему руководству Хогвартса, попечителям и даже Министерству плевать на самый важный школьный предмет? Берут преподавать необразованных идиотов, которые ещё и меняются каждый год!..
— На меня так смотреть не надо, я лично никого не беру, — огрызнулся отец и левитировал к себе утренний «Пророк».
— Но ты там сидишь, в этом смешном совете, непонятно что опекающем, — мать указала на него столовым ножом, перепачканным в масле. — Вы с твоими Паркинсоном и Трэверсом составляете аккурат его четверть. Так что не смей заявлять, что ни на что бы не смог повлиять, даже если бы захотел.
— Я такого и не утверждал, — сквозь зубы проговорил отец, бросив быстрый взгляд на Рея и его друзей. Рей понял всё правильно и притворился декорацией, а вот Майкл беззастенчиво встрял в разговор-переругивания:
— В самом деле, мистер Мальсибер, почему учителя защиты меняются так часто, а в её преподавании нет системы? По школе ходят слухи о проклятии на должности…
— Так и есть, она проклята.
— И что, сильные маги в стране перевелись, расколдовать не могут? — съязвила мать.
— Дамблдор не смог. Флитвик не смог. Гринграсс проигнорировал мягкое предложение Малфоя посодействовать, — отец окинул передовицу взглядом и перевернул страницу. — А того, кто наслал проклятие, просить его снять не станут.
— А разве известно, кто это сделал? — изумился Рей, от любопытства аж забыв о своей роли декорации.
Этот вопрос отец проигнорировал; не выглядывая из-за «Пророка», бросил:
— Я считаю, Дамблдор меряется… длиной волшебной палочки с некоторыми магами. Один из них, несомненно, лорд Малфой, председатель «этого смешного совета», и его деятельность — удобный повод устроить… сравнение палочек для обоих.
— Цирк! — заявила мать.
— Стало быть, я вовремя: ко времени конспирологических теорий? — негромко раздалось от двери.
— Эдди! — отец отложил газету и встал навстречу Паркинсону-старшему, с удовольствием пожал его руку. Мать выразительно закатила глаза и развернулась на стуле полубоком. — Позавтракаешь с нами?
— Благодарю, моя тарелка полна, и блюдо изысканное, — мистер Паркинсон аккуратно взял отца под руку и вывел из столовой — так сильно ему не терпелось поделиться новостями, что на остальных за столом не обратил внимания.
— Поели? — довольно грубо осведомилась мать и резко снялась с места, оттолкнув со скрипом стул. — Чего копаетесь?! Через десять минут чтобы все трое были на улице! — и она грозовой тучей улетела прочь. Рей и друзья переглянулись и поспешили закончить завтрак.
По утрам погода стояла чудесная. Свежесть и ароматы трав, цветов, леса царили в имении, разбавленные ощущением присутствия верных животных: запахами, храпами лошадей, вознёй отцовской своры охотничьих собак. Сэр Дункан, в доме вившийся вокруг Рея, на улице спросил разрешения: заглянул хозяину заискивающе в глаза, вывалив язык из улыбчивой пасти, подняв уши и виляя хвостом, — а после унёсся в самшитовый лабиринт, где чирикали птицы.
Рей улыбнулся, предвкушая вечер. Хлоя проявила заинтересованность в лошадях, и после дневного чая они вдвоём занимались с ними на улице. Рей учил подругу верховой езде, и Хлоя делала быстрые успехи: она схватывала всё на лету, вдобавок оказалась крайне хороша с лошадьми (как и с любыми, впрочем, животными, которых только доводилось Рею видеть возле неё). Вскоре Рей собирался выехать с ней за пределы имения — может быть, к морю, до которого всего-то час рысью. Можно взять с собой припасы и устроить пикник с видом на сизые волны…
Мать ожидала их на просторной устланной гравием площадке перед домом: металась хищной птицей от края до края площадки, мелкие камешки хрустели под её ботинками. Зацепившись вниманием за этот звук, Рей вдруг осознал, что почти не слышит, как ступают Хлоя и Майкл — так тихо и легко они шли, хотя, обернувшись, Рей не приметил усилия на их лицах, в движениях. Быть может, это в приюте они научились шагать неслышно? Рей даже представил, как друзьям приходилось ночами красться на кухню, опасаясь жестоких взрослых, чтобы добыть немного еды… Образ Хлои, раздающей выкраденные припасы недоедающим сиротам, всплыл в сознании сам собой.
Впрочем, его пришлось тут же отбросить: мать резко выхватила волшебную палочку, и Рей рефлекторно поднял свою, принял оборонительную стойку. Справа от него в схожих замерли Хлоя и Майкл, и Рей, не удержавшись, тихо хмыкнул: июль-месяц явно не прошёл зря.
— Потренируем вашу меткость, — без предисловий объявила мать и, зачерпнув с земли пригоршню гравия, трансфигурировала в стаю голубей. Птицы взмыли футов на двадцать и принялись неспешно кружить.
Никаких дальнейших инструкций мать не дала — просто махнула рукой, мол, начинайте, и отошла к скамейке у входа в самшитовый лабиринт, где устроилась и выжидательно уставилась на ребят. Переглянувшись, все трое разошлись чуть в стороны и принялись за дело.
Сбивать голубей оказалось — ожидаемо — куда сложнее, чем тренироваться на статичных мишенях. Птицы постоянно находились в движении, и вскоре Рей понял, что тут либо хорошо целишься, анализируя траекторию движения каждого конкретного голубя, либо выпускаешь заклятия часто, плотной стеной: и то, и то делать одновременно за пределами его нынешних возможностей. Это разозлило Рея, особенно когда он на полминуты отвлёкся на Майкла: тот явно целился (замирал на мгновение с поднятой палочкой, впившись взглядом в конкретную птицу), но и чары выпускал быстро. Рей досадливо прикусил губу, откинул прядь волос с лица и с удвоенным усердием вернулся к заданию.
В какой-то момент, когда облако голубей заметно поредело, мать наколдовала дополнительных птиц: более мелких и быстрых. Рей едва подавил желание бахнуть чем-нибудь масштабным — понимал, в чём цель тренировки, и не хотел разочаровывать мать, отклонившись от задания.
Вскоре после того, как Рей сбил свою первую мелкую пташку, на улицу вышел отец. Мистер Паркинсон всё ещё был с ним, что-то говорил, но скорее просто в пространство, чем рассчитывая на ответ. Отец же, обойдя стороной площадку, ставшую тренировочной, остановился возле матери и завёл с ней разговор. Приплётшийся за ним мистер Паркинсон то и дело вставлял комментарии, на которые мать реагировала зырканьем на грани с попыткой взглядом проклясть.