— Я слышал о том, что приключилось сегодня под Астрономической башней, — негромко произнёс профессор Дамблдор, и Итачи подобрался, готовый при надобности вмешаться в разговор. — В вас проявились лучшие качества истинного гриффиндорца, мисс Бенсон: не бравада, но настоящая храбрость, происходящая из доброты и готовности пожертвовать собой ради других. Я уже начислил Гриффиндору сорок баллов за ваш поистине героический поступок.
— Б-благодарю, профессор Дамблдор, — Хината, как всегда, при директоре потерялась, уставилась на носочки туфель и явно не собиралась поднимать глаза. Это решение Итачи всецело одобрял.
Директор улыбнулся — тепло и загадочно, испытующе одновременно.
— Это уже второе за полгода чудесное происшествие с вашим участием, — мягко заметил он. — Весной в подземельях вы также проявили невероятную чуткость, моя девочка, — Дамблдор вдруг наклонился, и Итачи с трудом удержал себя от того, чтобы ударить по руке, покровительственно опустившейся на плечо Хинаты, которое совсем недавно сжимал он сам. — И не расстраивайтесь из-за трансфигурации — вы видите, ваши таланты лежат в совершенно иной области.
— Да, профессор, спасибо, — проговорила Хината, заливаясь густым румянцем. Директор улыбнулся её реакции и поторопил шиноби на ужин. Когда же они оказались на приличном расстоянии, Хината полушёпотом озвучила мысль, посещавшую и Итачи: — Он иногда очень напоминает мне господина Третьего.
Итачи мрачно кивнул. Даже слишком.
========== Глава 27. Мародёры! ==========
После того случая Хината стала максимально осторожна. Она привлекла внимание директора, и Альбус Дамблдор вовсе не казался человеком, который ограничится единожды сделанным наблюдением — ему требовалось больше данных. С возросшей частотой Хината стала замечать на себе его взгляд во время общих трапез, а при перемещениях по школе — ненавязчивую слежку. Живые портреты провожали её глазами, рыцарские доспехи поворачивали со скрипом шлемы, всё чаще навстречу попадались привидения, а поблизости скользили тихими тенями домовики. Порой Хинате казалось, будто весь Хогвартс, сам замок насторожился и наблюдает за каждым её шагом.
Это доставляло неудобства, но скорее моральные. Уже давно не тренируя дзюцу, полностью прекратив на время использование Бьякугана, Хината не делала ничего компрометирующего. Училась, занималась рукоделием, проводила время с приятелями — только и всего.
Вот только внимание к ней это не ослабило. Две недели минуло со спасения Марлин, но даже намёка на уменьшение слежки за собой Хината не заметила. Итачи, кажется, тоже; вслух он ничего не говорил, и уже само по себе это означало, что наблюдения Хинаты — не паранойя. Да что уж, даже Дейдара, прежде не упускавший случай бросить двусмысленный комментарий и назвать её «химе», притих, звал исключительно по новому имени и заводил разговор только об уроках. Впрочем, один раз улучил момент и сунул под видом просьбы помощи на контрольной Хинате записку:
Контракт в силе, но будем осторожны. Мы не хотим внимания директора. Переждём.
И хоть Хината сомневалась в том, что директор Дамблдор не знает о предпринимательской деятельности в своём замке, спорить с Дейдарой не стала. Расстроилась только, что перед Рождеством не заработать денег на подарки.
Тем временем пришла неделя триместровых контрольных, и Хината временно забыла обо всём прочем. Весьма сложны были трансфигурация и заклинания, по астрономии и истории требовалось много чего заучить, так что Хината почти не вылазила из-за учебников. Она очень переживала за итоги контрольных — едва ли не единственная из одноклассников-гриффиндорцев.
— Все такие беззаботные, — заметила она Римусу. Цвела солнечная суббота, и из второкурсников только они вдвоём оставались в Общей гостиной — большая часть ребят выбралась на улицу. И пусть Рейнальд звал Хинату на прогулку, на сей раз она отказала парню. Тот, стоит сказать, заметно обиделся.
— Меня это тоже поражает, — вздохнул Римус. Нездорово-бледный, с тёмными кругами под глазами, он то и дело морщился, как от мигрени. — В понедельник тест по истории, а никто в ус не дует.
— Меня больше беспокоит трансфигурация, — призналась Хината, рассматривая свой конспект. Долгие годы занятий каллиграфией сказывались — её записи, чёткие и красивые, были образцом, на который предлагали равняться учителя и молились одноклассники.
— В среду… — Римус снова поморщился. — Мне придётся сдавать позже.
— Почему? — удивлённо подняла голову, повернулась к нему Хината. По яркой досаде на лице Римуса поняла, что парень сказал то, чего говорить не следовало.
— У меня… снова начинает болеть голова, — он легко постучал указательным пальцем по виску. — Наверное, буду отлёживаться в больничном крыле.
— Ох… Надеюсь, всё обойдётся, — искренне сказала Хината, но по грустной улыбке Римуса поняла, что он сам в это не верит.
И верно — во вторник вечером, когда история, травология, защита и заклинания были сданы, откровенно болезненно выглядящий Римус потихоньку ускользнул из общежития, прихватив с собой рюкзак. Хината, повторявшая теоремы трансфигурации у камина, проводила его сочувственным взглядом и даже взяла на себя труд отвлечь Джеймса и Сириуса вопросом о комиксах — с них бы сталось задержать одноклассника и начать расспрашивать.
Но вот, наконец, с тяжёлой неделей контрольных позади начинались рождественские каникулы. Сдав все предметы на недурные оценки, даже трансфигурацию вытянув за счёт образцовой, как сказала профессор МакГонагалл, письменной работы, Хината впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Её чувства разделяли многие школьники (и, кажется, некоторые учителя). На пиру в пятницу вечером восторг студентов достиг своего апогея: никаких уроков в ближайшие три недели, а вместо них для многих — радость пребывания дома.
— Мы пойдём в поход! — громко рассказывала Марлин под гомон Большого зала сквозь набивавший рот пирог с почками. Мэри неодобрительно цокала языком, но Марлин не обращала на неё внимания, глядя исключительно на сидевших напротив Хинату и Лили. — Мы с родителями и братом так каждый год делаем. Идём в поход через лес, где наш дедушка работает лесничим — до его дома день пешком от границы леса, это так классно! В прошлый раз я видела лису и её деток очень близко, а мой брат принёс с собой орешки и оставил для белок — мы на обратном пути проверили, орешки исчезли!..
Хината и Лили переглянулись, продолжая улыбаться. После того, как Хината спасла девочку, Марлин буквально приклеилась к подругам, не ходила с ними разве только на уроки. За две недели, что прошли с момента присоединения Марлин к ним, её присутствие стало такой же неотъемлемой частью жизни, как зарядка по утрам и выполнение домашних заданий.
— Идти в лес, да ещё и зимой — фу! — провозгласила Мэри чуть громче, чем стоило, и на неё обернулись старшекурсники.
— Что плохого в лесу? — удивился Фрэнк, и Хинате невольно вспомнился её первый экзамен на чунина и Лес Смерти. Натерпевшись страху тогда, Хината и хогвартский Запретный лес, обросший студенческими легендами, обходила стороной — так, на всякий случай.
— Там грязно, опасно и полно всяких животных! — гордо вскинув голову, провозгласила Мэри. Постукивая наманикюренными ноготками по столешнице, она смерила грозным взглядом всех потенциальных несогласных. Но спорить никто не стал: вратарь сборной Ник Раймер только прыснул в кулак, Роксана Вуд закатила глаза, а Фрэнк со смешком посоветовал:
— Ну ты это, уход за магическими существами в следующем году дополнительным не выбирай — тебе точно не понравится.
— А есть такой предмет?! — просияла Марлин, подскочив со скамьи. Подлетев к Фрэнку, она втиснулась на сидение между ним и Ником и громко потребовала: — Расскажи мне о нём!
— Неугомонная, — тепло проворчала Лили.
Хината легко улыбнулась. Ей нравилась непосредственная и искренняя Марлин, да и Лили, пусть она и не говорила этого никогда, относясь к первокурснице снисходительно-покровительственно — тоже.