— Ты ведёшь неправильный поиск.
Итачи не ответил и скользнул за следующую дверь. Внутри оказалось непроглядно темно — и вдруг со внутренним толчком возникли очертания полутёмной детской, окрашенной рыжим отсветом.
Трёхлетний Итачи вскочил с кровати и бросился к окну, за которым, разрывая ночную темноту, огонь пожирал веранду дома дальше по улице. Открыв створку, Итачи забрался на подоконник, чтобы лучше видеть. Огонь — его родная стихия, привлекательная даже в самых неприглядных своих проявлениях.
Внизу хлопнула дверь, и Итачи, высунувшись, увидел своего отца, Сэма, спешащего к женщине и девочке, выскочившим из горящего дома.
— Кэролайн, что случилось?!
— Господи, Сэм! Вызови пожарных! — соседка, прижимая к себе семилетнюю дочь, заливалась слезами.
— Лорен уже звонит, они скоро будут здесь, — Сэм опустил сильную руку на плечо женщины, встряхнул. — Кэролайн, где Билл?
Словно в ответ на его вопрос из парадной двери вместе с дымом вынырнул мужчина, нёсший на руках младшего сына. Оставив хныкающую дочь, соседка метнулась к мужу.
— Билл, Билл! Где малышка?!
— Она не с тобой?!
— О не-е-ет! — полный отчаяния вой сотряс воздух. — Моя малышка, моя Сара!..
— Где детская? — строго спросил Сэм.
Соседи повернулись к нему.
— На втором этаже, последняя комната по правой стороне, — проговорила соседка, глядя на него с надеждой.
— Сэм… — начал было сосед, но Сэм отмахнулся от него. Достав из глубоких карманов халата платок жены и бутылку с водой, которые захватил в доме, он двинулся к изрыгающей дым раззявленной пасти погибающего здания, на ходу смачивая платок. Закрыв им рот и нос, Сэм без колебания вошёл.
С подоконника своей комнаты трёхлетний Итачи наблюдал, как огонь с веранды проник на первый этаж дома. «Стоит ли вмешаться?» — мелькнула в голове взрослого Итачи мысль, посетившая тогда. В своей полной силе он мог бы даже с расстояния взять под контроль пожар за пару секунд. Тогда же ему, только начавшему упражняться с чакрой, потребовалось бы подойти вплотную к огню, чтобы сдержать его хотя бы на время. «Настолько ли мне не всё равно? — спросил он себя и почти сразу ответил: — Нет». Поэтому остался на месте, с тусклым любопытством наблюдая за тем, как плачут в обнимку соседи, как Сэм выносит из дома их младенца-девочку, как наконец прибывают пожарные. С их появлением маленький Итачи закрыл окно и вернулся в постель — всё интересное кончилось. Когда он закрыл глаза, в комнате вновь воцарилась непроглядная тьма.
— Этот мужчина храбр.
— Безрассуден, — возразил Итачи и вернулся в коридор. — У него самого жена и маленький ребёнок, а он бросился в огонь ради других.
— Это ли не проявление самоотверженной храбрости, которой нас учили с Академии?
— Нас учили её проявлять ради пользы Конохе, — Итачи взялся за очередную дверную ручку, когда голос за спиной повторил:
— Ты ведёшь неправильный поиск, Итачи.
— Благодарю, однако я не нуждаюсь в навигации в моей собственной голове.
— Неправда, — на его запястье сомкнулись чужие пальцы, невесомые, сотканные из мыслей, но отчётливо ощутимые. — Нуждаешься, иначе я бы не появился.
Итачи с усилием стряхнул чужую руку и шагнул за дверь.
И оказался совершенно не там, где рассчитывал.
Шум водопада перекрывал шорох ветра в кронах леса за спиной. Шисуи замер на краю обрыва, а Итачи, облачённый в амуницию АНБУ, медленно, в беспокойном неверии приближался к нему.
Настоящий Итачи попятился, ощупью ища за собой ручку двери. Наткнулся на руку лучшего друга.
— Почему ты пытаешься сбежать, Итачи?
— Я здесь не для того, чтобы заново переживать твою смерть, — Итачи решительно отвернулся от сцены воспоминания и встретился взглядом с другим Шисуи, его призраком, вечным спутником во вселенной разума. В отличие от мира, в котором пожертвовал своей жизнью ради друга, ради деревни, здесь Шисуи успел повзрослеть, пока ещё не состариться. Его глаза, окружённые сетью тонких морщин, смотрели участливо и тепло.
— Я знаю, — виновато наклонил голову Шисуи, — но никак иначе не мог привлечь твоё внимание. Ты давно не заглядывал.
— Не вижу смысла жить прошлым, — отчеканил Итачи и попытался обойти его, но Шисуи поймал его за плечо.
— Ты сейчас серьёзно? Сам себе противоречишь ведь.
Итачи досадливо цыкнул.
— Попытка выяснить мою родословную в этом мире не тождественна жизни в прошлом.
— Себе-то хотя бы не ври, — нахмурился Шисуи, не ослабляя хватку. — То, к какому магическому клану относится твой отец в этом мире, никоим образом не влияет на твою здешнюю жизнь. Ты просто зациклился на решении этой задачи.
— Не в ущерб настоящему.
— Правда? — Шисуи развернул его и указал на гриффиндорский стол в Большом зале, из-за которого Хината подавала знак-приглашение поговорить.
— Один раз…
— Один? — Шисуи ткнул пальцем в когтевранку Алису Эллиотт, подошедшую в библиотеке, но оставившую Итачи после обмена парой несодержательных реплик; в Лили, пытавшуюся вовлечь его в приятельство с Северусом; в заводящего иногда разговор в гостиной Эшли. — Как насчёт постоянно, а, Итачи?
— Они все ещё дети, — Итачи высвободился и отступил от призрака друга. — Для меня не имеет смысла проводить с ними время.
— Смысл, — хмыкнул Шисуи и вдруг с силой толкнул его.
Итачи объял квартал клана Учиха, залитый кровью и лунным светом. Ими же блестит катана в руках. На земле перед Итачи — дрожащий от ужаса младший брат.
«Я хочу как лучше для тебя», — подумал Итачи, а вслух сказал:
— Ты слаб… Тебе не хватает ненависти…
Толчок — он преклонил колено перед Хокаге и советниками.
— Ради мира в деревне…
— Я принимаю это задание.
— Остановись! — одёрнул Итачи самого себя и усилием воли выдернул обратно в коридор, соединяющий воспоминания.
Призрак Шисуи исчез, и Итачи, привалившись к стене, перевёл дыхание. С самого начала он понимал, на что идёт — поэтому до последнего искал альтернативный способ добычи информации. Собственное подсознание, населённое призраками умерших, мыслями и сожалениями, для него опаснее любого волшебника.
Отдышавшись и вернув моральные силы на продолжение поисков, Итачи ступил за следующую дверь.
Наполненная мягкой вечерней теплотой середины лета комната напоминала отдельный кабинет ресторана. Посреди на деревянных досках пола гнездился круглый стол, окружённый татами. На столе среди тарелок с сашими, якитори и данго чинно возвышалась токкури саке. Ему воздавали должное Шисуи и Кисаме, с жаром обсуждавшие сущую ерунду. Меткий комментарий Ши — и взрыв хохота сотрясает стены, заставляя ворчать прислонённую к стене Самехаду.
Сцена была настолько сюрреалистична, что Итачи застыл, не в силах отвести взгляд.
— Ты думал о таком.
— Я много о чём думал в своей жизни.
— Это, стоит признать, одна из самых твоих смелых фантазий, — заметил из-за плеча Шисуи. — Преданный шиноби Конохи и нукенин Киригакуре за одним столом, расслабленно делящие отдых и ужин… Какое непочтение к моей светлой памяти, Итачи.
— Я знаю, Шисуи. Поэтому запер эту мысль очень глубоко.
— Не мысль — желание.
— Не имеет значения.
— Нет, Итачи, имеет. Почему ты продолжаешь не признавать свои желания? Теперь они даже в теории не могут навредить Саске и Конохе.
Итачи зажмурился, вновь вырывая себя из неуютной мысли. Но та не желала отставать, приклеилась, как мастерская команда АНБУ к цели — когда Итачи открыл глаза в ином воспоминании, рядом с ним стоял не только Шисуи, но и Кисаме.
— Лохматый дело говорит, — проскрежетал напарник, опираясь на Самехаду. — Что за херня, Итачи-сан? На кой загонять себя в прежние рамки, когда в них больше нет смысла?
— И чего это я «лохматый»? — пробурчал Шисуи, безуспешно пытаясь пригладить вечно растрёпанные волосы.