У Хинаты не было объективных причин делать всё это: тренироваться, развивать Бьякуган, восстанавливать способности шиноби. В этом мире сила воина вряд ли ей пригодится — скорее уж знания, отточенный ум, которые позволят выбрать хорошую профессию и устроиться в жизни. Выйти замуж, завести детей, спокойно жить?.. По некой причине подобная перспектива пугала Хинату, и она тренировалась дольше и тяжелее. Вот и теперь, когда приют погрузился в навеянный сон, а взрослые собрались на совет, Хината привычно выскользнула из комнаты, через окно ванной на третьем этаже выбралась на улицу и пробралась на чердак. Встретившее её там ощущение чужого присутствия больше не вызывало дрожи в коленях.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер.
Хината прошла в дальний угол чердака, где за горами старой мебели и испорченных вещей шиноби расчистили небольшое пространство. Пока она разминалась, царила тишина. Стало любопытно, что делает Итачи, и Хината активировала Бьякуган, осмотрелась. Учиха обнаружился неподалёку, сидел прямо на досках старого пола в позе для медитации. Хината чуть удивлённо приподняла бровь. В последние два месяца на всех тренировках она заставала Итачи исключительно за медитацией. Почему? До чего он так настойчиво старается докопаться в себе? Любопытно было отчаянно.
— И-итачи?
Он открыл глаза и повернулся на голос. Хината обомлела, сама испугавшись того, что рискнула привлечь его внимание. И всё же подавила страх, трепетный ужас, до сих пор живший глубоко в её сердце, и осторожно продолжила:
— Ты много медитируешь. Почему? Разве не важно развивать также и тело?
И вновь на чердаке повисла звенящая тишина, в которой стук своего сердца Хината обнаружила позорно частым и громким. Прохладная задумчивость Итачи, решавшего, что сказать в ответ, жгла нервы.
— Важно соблюдать баланс, — наконец произнёс он, тихий голос дуновением ветра прорвал тишину. — Однако в нынешней ситуации развитие тела не является приоритетом.
— Почему?
— Потому что уже сейчас мы оба опережаем по физическим показателям не только свою, но и более старшие возрастные группы этого мира. Следовательно, в случае опасности, исходящей от среды или людей, и мне, и тебе хватит способностей, чтобы спастись. В то же время, физическая сила не является в данном обществе ключевым козырем, который поможет преуспеть в жизни. Не просто выжить, а именно преуспеть. Для этого больше требуется развитость духовной энергии и способностей, рождаемых ею.
— Таких, как гендзюцу, — тихо заметила Хината.
— Верно, — согласился Итачи. — Также необходимо развивать Кеккей Генкай. Что твои глаза, что мои дают огромное преимущество над окружающими. Это то, на что следует делать упор.
Хината кивнула сама себе и помолчала.
— Я ответил на твой вопрос? — спокойно уточнил Итачи со своего места.
— А? Д-да… — Хината замялась и изнутри прикусила щёку. У неё был ещё один вопрос, но задать его… Страшно, потому что непредсказуема реакция, которая последует. — Итачи, т-ты же до сих пор н-не активировал Шаринган, т-так?
Она вздрогнула, когда он вскинул голову, и инстинктивно приняла оборонительную стойку.
— Так, — проронил Итачи, как Хинате показалось, с большим холодом. Его лицо, различаемое Бьякуганом даже за преградами и в темноте, приняло странное выражение, которое Хината никак не могла понять.
— А в чём… в чём т-трудность? — пробормотала Хината, запрещая себе отступать. Она должна научиться спрашивать его и получать ответ.
Итачи ответил не сразу. Прикрыв глаза, он помассировал переносицу. Напряжённая спина, плечи… Хината на миг подумала, что он атакует скорее, чем что-либо скажет.
— Трудность — в эмоциях, — прозвучал бесстрастный ответ.
— Эмоциях? — выдохнула Хината, опешив.
— Шаринган подпитывается ими. Чем сильнее породившие его чувства, тем мощнее глаза.
— Вот как… — проговорила Хината.
Тренироваться в ту ночь было почти невозможно — никакой концентрации на упражнениях. Поэтому Хината вскоре ушла, чтобы ещё несколько часов до самого подъёма лежать без сна, раз за разом возвращаясь к мысли: «Сколько же чувств он прятал внутри, если его глаза были так сильны?..»
Хината боялась верить нукенину, но чувствовала, Учиха не врёт ей. Пусть это и наивно и глупо.
За завтраком миссис Стоун объявила, что с этого дня она становится директором. Приют святой Анны продолжит существовать.