На службе социалистическому Отечеству несчастье всей семьи проявило себя героически.
- Я женился не на той еврейке, - кричал мой муж каждый раз, когда Эмма проезжала через родной город, направляясь с места службы в Калининград, к свекрови, и обратно - то с семимесячным животом, то с двухмесячным ребенком, а то с двухлетним ребенком, семимесячным животом, тремя неподъемными чемоданами и огромным тортом для свекрови.
Через несколько лет мужа Эммы перевели служить в Калининградскую область. Тетя Маша приехала навестить любимую дочь и малолетних внуков. Встреча прошла на высшем уровне: дочь была благополучна и самостоятельна, свекровь - радушна, муж-лейтенант - заботлив, внуки - восхитительны.
Впечатление было омрачено только инцидентом на недавно установленной границе. Дело в том, что, стремясь посетить родные места, тетя Маша взяла билет на самолет до Вильнюса и обратно. От Вильнюса до Калининграда она ехала поездом. И не учла небольшую тонкость: в паспорте у нее была проставлена одна российская виза и ТОЛЬКО ОДНА литовская виза. Поэтому на обратном пути из Калининграда пограничники не захотели впускать тетю Машу в Литву (дело происходило в ночь с пятницы на субботу).
- Но как же? - возмущалась тетя Маша, - у меня же в воскресенье самолет улетает из Вильнюса!
- Ну и что? - отвечали невозмутимые парни в униформе. - У вас нет визы на въезд в Литву.
- Почему же? - недоумевала тетя Маша. - Вот же виза, в паспорте!
- Это одноразовая виза, - объясняли пограничники. - Вы ее использовали по дороге в Калининград. Вы не можете въехать по ней в Литву второй раз.
- Что же мне делать? - спросила огорошенная тетя Маша, - у меня же самолет!
Неунывающие парни преспокойно предложили ей сойти с поезда, вернуться в Калининград, дождаться там приемного дня в консульстве и получить визу. А то, что самолет улетит без нее - уж никак не их проблема. Парни не учли небольшую тонкость: с евреями не спорят. Эту аксиому я называю именем очаровательного юного нахала, от которого впервые ее услышала: "аксиома Гая-Евгения Шапиро".
Не знакомые с аксиомой Шапиро пограничники вступили в спор с разгоряченной от происходящей несуразицы тетей Машей. Поезд задержали. Начальник вызванного под утро подкрепления на втором часу прений утер со лба пот, прикрыл ладонью глаза и устало сказал: "Проезжайте. Но имейте ввиду: я вас не видел".
Таким образом в субботу у нас в квартире появилась измученная, но гордая победой тетя Маша. Весь день после бессонной ночи прошел в беготне по городу: нужно еще было с кем-то встретиться, купить гостинцев всем знакомым, выполнить чьи-то просьбы и поручения. В это время к нам домой потянулась бесконечная череда чьих-то дальних родственников и знакомых. Проведав о том, что в городе - гость из Израиля, все, кто мог, поспешили передать приветы родным и близким. Приветы, как правило, состояли из письма и коробки конфет. К тому моменту, что тетя Маша вернулась, посреди нашей квартиры громоздился курган из коробок с конфетами.
Мы разложили вещи, которые тетя Маша должна была взять с собой.
Свекровь Эммы, радушная русская женщина, ответственный работник консервной фабрики, на прощание вручила тете Маше целый рюкзак деликатесных рыбных консервов. Их, безусловно, стоило довезти до дома. Нельзя было не взять с собой несколько двухкилограммовых буханок черного ржаного хлеба - говорят, для евреев из Литвы это чуть ли не главный символ неисторической родины. По приезде, естественно, будут приходить знакомые, расспрашивать про родные края - как не поставить на стол литовскую национальную настойку и не нарезать ностальгическую копченую колбаску? И самое главное - старенькая мама тети Маши просила непременно привезти из Литвы свежей телятинки, вырезки из передней части, потому что в Израиле телятинка не та, не та...
Десять килограммов телятины и несколько говяжьих языков мы засунули в морозилку: тетя Маша решила, что за 4 часа полета мясо не разморозится. Банки с консервами и бутылки с напитками распихали по чемоданам между одеждой - чтобы не гремели и не вызывали подозрений у таможни. Колбасу заворачивали в трусы и чулки. Потом обложили все это конфетными "передачками". Чемоданы не хотели закрываться. Я сидела на крышках, изо всех сил трамбуя задницей коробки с конфетами ("Как же их оставить? Люди так надеялись, несли..."), а тетя Маша с трудом затягивала ремни.
Возможности тети Маши были строго ограничены правилами воздушных перевозок: на ее душу полагалось два багажных места общим весом до 40 кг и одна ручная кладь. У нас получался явный перебор как по весу, так и по ассортименту...