– А Ишеир?
– Боюсь, что в нормальное состояние он уже не вернется.
– Ах, ты тварь! – закричал он, и повалив ее на диван, схватил за шею. – Ты врешь мне, скажи, что это так. Ради бога, Сиеста Алексия.
Лицо Барагора искривилось в ужасной гримасе.Без доли страха она смотрела ему в глаза. Прямо и уверенно, как будто знала все наперед.
– Я Сиеста, господин. Я не могу врать. Таков мой удел – всегда говорить Вам правду. Такова моя судьба. Да даже если бы не она. Вы человек, спасший мне жизнь. Кроме Вас у меня никого нет.
– Прости, - еле слышно прошептал он, и побежал из комнаты прочь.
Следующим вечером Барагор снова встретил Виранейру в том же саду.
– Как давно он в таком состоянии?
– С тех пор как ты уехал.
– Хочешь сказать, что безумие Ишеира продолжается второй год?
– Это не на постоянной основе. Так, наплывами. Подушит немного, а потом перестанет. Начинает просить прощение. Знаешь, Барагор, - она вцепилась ему в рукав, - я ведь думала рожу ребенка королю, и моя жизнь изменится. Он ведь любил меня, пока не сошел с ума. И я тоже его любила. Знаешь, каково было потерять их обоих? Моего доброго супруга и моего маленького ребенка? – прошептала она, слезы катились по ее щекам. – За что мне все это? За что? – закричала она и набросилась на колдуна, словно он был причиной всех ее страданий. Барагор держал ее за руки, и она как безвольная кукла, разрыдалась в его объятиях.
– Мой отец умер, ради мира который вы хотели построить. Мой ребенок умер, еще не родившись. Да я сама уже давно мертва. Осталось только оболочка.
– Плачь, если тебе станет от этого легче, просто плачь, - он прижимал ее к себе и гладил по белокурой голове, словно маленького ребенка. Только сейчас Барагор заметил, что ее золотистые волосы не просто выцвели, а поседели. Одни только боги знали, что пережила эта женщина. Ну и Сиеста Алексия.
Барагор отвел ее в комнату. Так Виранейра и прорыдала почти весь вечер, а когда заснула, ночь провела, прижимаясь к широкой груди Барагора, крепко вцепившись в его одежды.
Когда первые лучи осветили комнату, она открыла глаза и спросила:
– Эй, ты спишь?
– Нет.
– Прости.
– Это мне нужно извиняться. Надо было отпустить тебя. Не привозить в Истли, - сказал он, все еще держа глаза закрытыми.
– Открой глаза.
Он распахнул золотисто-карие глаза и посмотрел на нее.
Казалось, эти честные глаза не могут лгать. Он лгал всю жизнь. Чаще себе, чем другим. Не было ни дня, когда он не сожалел бы о том, что не убежал вместе с принцессой Виранейрой на край света.
– Мне не нужно было рождаться принцессой Южного моря, а тебя служить королю Ишеиру.
– Но мы встретились только благодаря тому, что оказались теми, кто мы есть.
– Я очень устала, - сказала она, положив голову Барагора себе на колени. А затем наклонилась и поцеловала. Ее прикосновение обжигало ему сердце. Сколько лет он тайно мечтал о ней. Хотел повернуть время вспять и бежать вместей с Вирой куда угодно, лишь бы подальше от проблем. Его губы невольно ответили на поцелуй, который продлился еще несколько мнгновений, а потом он остранился и прохрипел:
– Не вздумай. Ты женщина моего друга.
Его лицо пытало от смущения, а глаза были полны укора. Когда взгляд его невольно упал на ее шею, покрытую следами рук короля, Барагор вскочил и кинуля прочь.
В последующие годы жизни Барагора метался между лучшим другом и своей возлюбленной. А так же был занят войной. На тот момент армия Истли смогла завоевать почти пол континента. Однако везение стало сменяться неудачами. Враги становились все сильнее. Королевства объединялись в борьбе против Истли. Армии Ишеира несли потери. А король все больше терял человеческий облик. В эту трудное время Барагор взвалил все на себя. Ради друга, ради победы, ради мечты и ради любимой.
Больших трудов стоило скрывать безумие короля. Его разум просветлялся все реже. В эту трудное для черного колдуна время он впервые столкнулся с Орденом чернкнижников. Их было двое.
Ферсей и женщина в капюшоне. Аудиенция прошла в тронном зале Истли. В те дни Ишеир еще мог сохранять рассудок.
– Мы Орден чернокнижников, пришли поприветствовать вас, король Ишеир, господин Барагор, - улыбнулся Ферсей, ни на минуту не расставаясь со слащавой улыбкой на своем лице.