Сначала никто не обеспокоился. Все считали, что это очередная выходка тети Пег. Прошел месяц. Затем два. Закончился весенний семестр. Настало лето. От тети Пег пришло несколько открыток, подтверждающих, что она в порядке. Штампы были из разных мест – Англии, Франции, Италии, – но никаких объяснений.
Это было полностью в духе Пэг – отправиться одной в Англию, прихватив с собой лишь сверток из китайского ресторана, – и никого не удивляло.
Однако странным было то, что тетя Пег была уже три месяца как мертва.
Дженни не могла смириться с ее смертью. Тетя Пег была самым живучим человеком из всех, и ей было всего тридцать пять лет. Цифра застряла у Джинни в голове, потому что мама повторяла ее снова и снова. Всего тридцать пять. Полные жизни тридцатипятилетние люди не должны умирать. Но тетя Пег умерла. Как-то из Англии позвонил врач и объяснил, что у Пег был рак, который распространялся очень быстро, и, несмотря на попытки, ничего нельзя было сделать.
Эти новости… эта болезнь… все это было так далеко от понимания Джинни. Она почему-то никогда в это не верила. Для нее тетя Пег всегда была где-то там. И Джинни спешила к ней, летела на самолете. Только тетя Пег могла такое придумать. Не то чтобы Джинни отказывалась, но ей все же пришлось приложить усилия и убедить себя, что она может отправиться в это безумное путешествие. Ведь тетя никогда не была благоразумной. Джинни также удалось уговорить своих родителей, а уж визу она получила быстро.
И вот она здесь. Назад пути нет.
В самолете было холодно. Очень холодно. Свет погашен, снаружи расстилался непроглядный мрак. Другие пассажиры спали, в том числе и те, кто сидел рядом с ней. Она не могла пошевелиться, не разбудив их. Джинни закуталась в небольшое и тонкое покрывало, выданное стюардессами, и прижала сверток к груди. Она не могла заставить себя открыть его. Большую часть ночи она провела, вглядываясь в тени и мелькавшие в иллюминаторе огни. Сначала ей казалось, что это берег Нью-Джерси, затем местность походила на Исландию или Ирландию. И только на рассвете, перед самым приземлением, она поняла, что все время смотрела на крыло самолета.
Сквозь хлопковые облака можно было увидеть лоскутное одеяло из зеленых квадратов. Земля. Самолет и правда приземлялся, и ей придется выйти. И очутиться в незнакомой стране. Джинни не была нигде, кроме Флориды, и никогда не путешествовала в одиночестве.
Она с трудом отняла сверток от груди и положила его на колени. Настало время открыть его и выяснить, что запланировала для нее тетя Пег.
Дженни разорвала бумагу и засунула внутрь руку.
В свертке лежала стопка конвертов, похожих на первый. Все они были из плотной голубой бумаги хорошего качества – такую продают в специализированных магазинах. На лицевой стороне виднелись рисунки, сделанные от руки либо чернилами, либо акварелью. Стопка была перетянута старой резинкой, и на каждом из конвертов стоял номер – от двух до двенадцати.
На втором была изображена бутылка и прикреплен ярлычок с надписью: «Открой меня в самолете».
Это Джинни и сделала.
Дорогая Джинджер!
Как дела в ресторанчике «Лапша на 4-й стрит»? Прошло уже немало времени, да? Надеюсь, ты съела за меня немного имбирных клецок?
Я прекрасно понимаю, что задолжала тебе объяснение, Джин. Но позволь начать с рассказа о своей жизни в Нью-Йорке до моего отъезда, который случился два года назад.
Думаю, ты знаешь, что я выслушала много проповедей от твоей мамы (ведь она заботится о своей своенравной маленькой сестренке), что никогда «по-настоящему» не работала, не вышла замуж, не родила детей и не купила дом и собаку. Но меня это устраивало. Я думала, что поступаю правильно, в отличие от других людей.
Однажды, в ноябре, я ехала на метро на новую временную работу. Слепой парень с аккордеоном, который ездит на шестом поезде, играл прямо мне под ухом музыкальную заставку к «Крестному отцу» – так происходило всегда, когда я садилась в этот поезд. А затем я вышла на 33-й стрит и купила в ближайшей лавке стакан пережженного несвежего кофе за восемьдесят девять центов – так происходило всегда, когда я шла на временную работу.
В тот день я шла на работу в офис, расположенный в Эмпайр-стейт-билдинг. Должна признаться, Джин… я отношусь немного романтично к старому Эмпайр-стейт. При одном взгляде на него хочется напеть мелодию Фрэнка Синатры и немного потанцевать. Я влюблена в это здание. Я бывала там несколько раз, но никогда в нем не работала. Я знала, что там есть офисы, но, по правде говоря, никогда об этом не задумывалась.