С наступлением темноты выдвигаемся на «ничейное» поле и здесь лежим, ожидая команды, чтобы двинуться вперед. Позади маячат высотки. Там находятся наши войска, прижатые друг к другу, как спрессованные.
Мы, разведчики, многое видим. Например, мало кто даже из больших командиров знает, что район наших позиций опутан густой сетью проволочной связи, ночью трудно пройти, чтобы не запутаться в проволоке. Шатрова это тревожило. «Не дай бог фашистской авиации совершить массированный налет: порвут провода, и штабы останутся без связи», — говорил подполковник. Он ворчал на все: и на то, что во вторых эшелонах как следует не оборудованы в инженерном отношении позиции, и на то, что напрасно медсанбаты так близко выдвинуты к передовой и что нет настоящей маскировки войск, особенно тыловых учреждений.
Да, все ему казалось, что дела на фронте идут как-то не так — медленно и неопределенно. Теперь Шатров в тыловом госпитале. Его эвакуировали в тот день, когда немцы перешли в атаку на левом фланге. Он уже мог двигать ногами, с помощью костылей даже выходил из землянки. Под напором врачей его отправили в катакомбы, где он должен подлечиться, пройти врачебную комиссию. Доведется ли снова встретиться? Мы его полюбили, скучаем по нему.
Вокруг тишина. Как хочется вырваться из этой серой холодной горловины перешейка с постоянными дождями, сырыми ветрами! И кому пришло в голову назвать эту землю солнечным Крымом? Тянет сыростью. И ни одного звука.
— Онемели, вражьи души! — со вздохом шепчет Чупрахин. Он лежит вниз лицом, обвешанный гранатами, в темноте похожий на бесформенный ком.
Падают тяжелые капли дождя. Я протягиваю руку к Ивану:
— Скоро, что ли пойдем?
— Не туда звонишь, Бурса, — почему-то со злостью отвечает Чупрахин, — жди сигнала от лейтенанта.
— Внимание, — с хрипотцой в голосе предупреждает Шапкин.
— Отставить! Не двигаться! — вдруг распоряжается Правдин и вопросительно смотрит на Захара, как бы говоря: заметил вспышки ракеты, это знак приостановить разведку. Шапкин возмущается:
— Да что они там, шутят? Разрешите уточнить…
— Нет, я сам. Всем лежать на месте и ждать моего распоряжения. Если все в порядке, слышишь, Шапкин, будет дана длинная очередь из пулемета зелеными трассирующими пулями вдоль линии фронта в южном направлении, тогда продолжайте выполнять задачу, а если красную трассу увидите — немедленно возвращайтесь. Следите за сигналами.
Правдин бесшумно, как это может делать только он, ползет в сторону рубежа, где притаилась наша поддерживающая группа. До нее метров двести. Это оттуда был дан сигнал, там находится Хижняков.
— Всем наблюдать! — предупреждает Захар и спустя минуту спешит туда, где только что скрылся политрук. — Я сейчас, — бросает он Егору.
Возвращается очень быстро.
— Ну, все в порядке, сигнала никакого не будет, по-пластунски — за мной!..
И первым трогается с места по намеченному маршруту. Вздох облегчения вырывается из груди: наконец-то состоялась наша вылазка.
Впереди меня передвигается Аннушка. У нее на спине рация. Порой мне кажется, что я слышу тяжелое, прерывистое дыхание. Напрягаю слух. Ничего не услышав, все же шепотом спрашиваю:
— Аня, тяжело?
В ответ ни слова.
— Сигнал, товарищ лейтенант! — остановившись, сообщает Кувалдин.
— Это не для нас, — резко обрывает его Шапкин. — Тут есть катакомбы. Встать, за мной!
Мы лежим между камней у самого входа в пещеру. Судя по времени, находимся где-то вблизи переднего края немцев. Вот-вот должен наступить рассвет. Но надо спешить, иначе утром гитлеровцы могут обнаружить нас. Шапкин, чуть выдвинувшись вперед, лежит неподвижно. Наконец он сползает с бугорка. Но не успевает Захар произнести и слова, как раздается громоподобный гул. Впечатление такое, будто где-то наверху бьют молотками в пустые железные бочки. Без труда определяем: открыли массированный артиллерийский огонь.
— В укрытие! — приказывает Захар.
Гул канонады не прекращается: он льется сплошным, надрывным потоком с шипящим, захлебывающимся выговором.
— Самбуров, за мной, остальным отойти в глубь катакомбы, занять оборону, — отдает распоряжение Шапкин. Выползаем на бугорок. Уже настолько посветлело, что далеко просматривается местность. Из-за высоты, расположенной несколько левее, выползают танки. Они быстро принимают боевой порядок, увеличивают скорость.
— В наступление идут, — сообщаю лейтенанту.
Захар, повернув ко мне голову, смотрит прищуренными глазами: