- Ну что, сука, спета твоя песенка! - выплюнул, с ненавистью глядя на волка.
Чудище прыгнуло на меня, но тут же с бешенным визгом отскочило назад, опалив шерсть на морде. Я попытался ткнуть в зверя факелом ещё раз, но волк повёл себя удивительно. Он отбежал назад, остановился у ножей и перекатился через них. Застыл, будь это человек, сказал бы, что он с удивлением и ужасом посмотрел на свои лапы, потом перевёл взгляд на ножи, будто бы пересчитывая, наконец, полные ярости глаза уставились в моё лицо. Раздался жуткий рык, чудовище снова стало атаковать. Не обращая внимания на боль, которую причинял ему факел, волк снова и снова бросался, черпая силы для нового приступа в своей бесконечной злобе. Ему несколько раз удалось ухватить меня за ногу, зубы клацали у самого лица, но был предел терпения и у этого зверя - весь в ожогах, смердящий жжёной шерстью, он, наконец, сдался, захромал в чащу леса, жалобно скуля. Я осторожно возвращался назад, понимая, что волк может попытаться напасть в любой момент.
<p>
...</p>
В деревню вернулся на рассвете. У дороги метался из стороны в сторону Митька. Едва заметив меня, пулей бросился навстречу.
- Что ты с ней сделал?! - заорал он.
- С кем? С волком? Ничего, бегает по лесу.
Казалось, он бросится на меня, но потом вдруг схватился за голову, затрясся всем телом.
- То ж мамка моя! Пойми ты - мама!
Я прошёл мимо, не удостоив его даже взглядом. Жители этой деревни сообща загубили жизни десятка людей, позволили убить Станислава Николаевича. Что же теперь я им сочувствовать должен?
- Проваливай из моего дома, пидор гнойный! - заорал мне вслед Митька. - Шо б твоей мерзкой хари и рядом не было видно!
- Всенепременно, - флегматично ответил я и направился на кладбище. Постоял у могилы профессора, подумал. Нужно будет вывезти отсюда тело и похоронить у нас в городе, переговорить с Сашей. Думал, самое трудное закончится ночью, но нет - самое трудное, невыносимо болезненное ожидало впереди.
Когда подошёл к дому старухи, меня встретил растерянный участковый.
- Чего ж теперь-то, Славик? - он был растерян и напуган. - Я ж ничего ей предъявить не мог, а теперь, выходит, тебя арестовать должен.
- За что? Мне тоже предъявить нечего.
- Так это... - он замялся, почесал в затылке. - И правда, выходит нечего. А волка ты того?
- Нет, волка я не того. Устраивайте облаву, ловите людоеда. Теперь-то он не спрячется.
- Вот оно как, - протянул участковый.
Мы стояли у входа ещё некоторое время, потом он промямлил что-то себе под нос, извинился и ушёл.
<p>
...</p>
Нож я выбросил с середины моста в озёро, попавшееся мне в дороге. Теперь уж у оборотня никаких шансов вернуть прежний облик. Когда добрался домой, сразу связался с Сашей. Разговор был тяжёлый. Когда выплакалась, пообещала приехать. Согласилась со мной, что профессора нужно похоронить у нас в городе. Я пообещал собрать необходимые бумаги, попросил её прислать по почте доверенности. Следующие две недели решал бюрократические формальности, но вопрос уладить удалось. Снова ездил в ту деревню, узнал, что людоеда застрелили - им оказалась старая волчица. Охотник всё удивлялся, как до него никто не справился - волчица еле бегала. Когда о гибели людоеда стало известно, пропал Митька. Разыскали его в брошенной избушке среди леса - там он и повесился. О его матери ничего слышно не было - пропала без следа. Приезжали оперативники, допрашивали местных, ничего толком не узнали.
Но следствие велось, на меня вышли, звонили из милиции как раз когда я ездил за телом Станислава Николаевича. По возвращению допросили, но не давили, убедившись, что профессора я знал давно и ничего криминального за время пребывания в деревне не совершил, отстали.
К приезду Саши Станислава Николаевича уже перезахоронили. Она всё порывалась оплатить расходы, но я отказался. По многу плакала, никак не могла принять смерть единственного близкого человека. Благодарила меня, но мне совсем не хотелось слышать эти благодарности. Жила она у нас, мать всё слышала, страшно за неё переживала. Но время залечивает любые, даже самые страшные раны. На десятый день Саше стало легче - теперь она плакала только по ночам, думала, никто не слышит, в светлое время суток выглядела лучше.
- Мне пора уезжать, Слава, - сообщила она мне в тот день. - Вылет в час ночи в Москву, оттуда в Аргентину. Сходишь со мной в последний раз?
- Конечно.
<p>
...</p>
На городском кладбище было тихо. Где-то далеко рабочие ставили памятник, но шум их возни до нас почти не доходил. Мы стояли перед крестом, к которому была прибита фотография профессора в молодости, под ней написаны даты.
- Ты мне так и не рассказал, что случилось в той деревне, как ты встретил Генку Желвакова.
- А рассказывать нечего. Всё получилось случайно.
- Но ведь дядя был там не просто так, он что-то искал. Это как-то связано с его сказочками?
- Да, только это не сказочки, Саша.
Она ничего не сказала, посмотрела на меня с затаённой болью, потом вспыхнула, обняла, поцеловала в губы. Больше мы почти не разговаривали, расстались в тот же день и с тех пор встречались крайне редко. Но знакомство с семьёй Яковлевых я сохранил в своей памяти навсегда.
<p align="right" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
</p>
<p>
</p>