Лучше уж надеяться на то, что инопланетяне в своих сообщениях воспользуются математическим кодом — последовательностью простых чисел, или числом «пи», или какой-либо счетной системой из тех, что мы привыкли считать универсальными. Есть и другие варианты. Проект Гарвардского университета исследует спектральные линии, зарегистрированные оптическими телескопами, с целью определения «постоянных источников» лазерных лучей в открытом космосе. В университете Беркли изучают 2500 ближайших звезд, отслеживая лазерные импульсы, которые, возможно, посылает далекая цивилизация. Большинство же предприятий SETI, включая долгострой Аллена, сосредоточены на поиске узкополосных радиосигналов по образцу Моррисона — Коккони. Хотя таковые вряд ли принесут действительно ценную информацию (во всяком случае, доступную для прочтения имеющимися средствами), но их повторное получение помогло бы привлечь финансы для постройки радиотелескопов, способных расшифровать любой сигнал в этом диапазоне. На это, по крайней мере, рассчитывают сотрудники института.
И что теперь думать о сигнале «Вау!»? Неясно. Пришел он из пустынных областей Вселенной, где нет ни малейших предпосылок для развития жизни земного типа. Потому самое умное, что мы можем предложить: сигнал был отправлен с летящего звездолета. Возможно, его испустил радиомаяк, на минуту сбившись с азимута, когда инопланетяне путешествовали по космосу. Но отсюда уже прямая дорожка в фантастическую беллетристику.
Пример разумного подхода можно найти на сайте Института SETI, где в одном ряду с сигналом «Вау!» упомянута другая аномалия. «Холодный ядерный синтез не вызывает доверия, потому что никто не смог повторить его у себя в лаборатории. Точно так же внеземные сигналы могут считаться достоверными лишь в том случае, если они наблюдались неоднократно». Одним словом, мы не принимаем на веру единичный факт, а ищем новые.
И что же, разве ищем? В общем-то, нет. Охота на инопланетян остается уделом горстки энтузиастов. Учитывая мнение ученых о ставках в этой игре, такое не назовешь иначе как скандалом. Если догадка о природе сигнала «Вау!» верна, перед нами классическая аномалия в духе Томаса Куна: упорно занимаясь ею, мы сможем радикально изменить наши представления о космосе и собственном месте в нем. То была бы научная революция под стать коперниковской. Но пока, как мы видим, академические верхи игнорируют ситуацию.
К счастью, есть шанс прояснить природу жизни и нашего места на ее иерархической лестнице, не удаляясь в глубины космоса. Если бы к Мартину Рису прислушались и программа SETI получила хотя бы скромное финансирование, это помогло бы нам исследовать самые дальние пределы космоса в поисках глубинной природы жизни. Но оказывается, не меньше света на проблему способна пролить другая аномалия, обнаруженная в буквальном смысле у нас под носом. Это существо (если можно его так назвать) заполнило своим микроскопическим телом целую пропасть между живой и неживой природой — притом совершенно немыслимым образом, а анализ его генома заставляет переписывать всю историю жизни на Земле.
Немалое достижение для скромного вируса.
8. Вирус-переросток
У жизни на Земле непредсказуемое прошлое
Пожалейте пропащие души турагентов и гидов, вынужденных рекламировать публике прелести йоркширского города Брэдфорда. Там с первого шага темнеет в глазах от угрюмых заводских корпусов — «чертовых мельниц» промышленной революции. На втором шаге настроение окончательно портится от мысли, что именно здесь проживал Йоркширский Потрошитель, печально знаменитый в 1970–1980-е годы серийный убийца проституток. Неподалеку отсюда родились и жили сестры Бронте, но земные пути писательниц были недолги и не слишком счастливы. Эмили скончалась от туберкулеза в тридцатилетием возрасте, через год после выхода в свет романа «Грозовой перевал». Шарлотта, сочинившая «Джейн Эйр», умерла в тридцать девять на раннем сроке беременности. Наконец, сегодня, по крайней мере в Великобритании, этот город известен более всего как очаг расовых беспорядков, разбушевавшихся летом 2001 года.
Вместе с тем Брэдфорду принадлежит как минимум один важный вклад в развитие естественных наук. В 1992 году сотруднику Лабораторной службы общественного здравоохранения, микробиологу Тимоти Роуботаму поручили найти рассадник особенно злостной вспышки пневмонии. В ходе исследований он отправил на анализ воду из градирни местной больницы. Получив образцы, Роуботам обнаружил в них амебную фауну. Сама по себе вещь обычная, однако эти амебы оказались заражены бактерией, которую он не смог с ходу определить. Роуботам дал ей условное название по самому заурядному из ученых шаблонов — «брэдфордский кокк». В остальном находка не вызвала у него особого интереса. Борьба с эпидемией не оставляла времени, так что биолог сунул образцы в заморозку и занялся неотложными делами.