— А что? — Маарит шмыгнула носом. — Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью все было… Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!
От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на желтую луну, что рассматривала свое отражение в зеркальных водах Большого Озера.
— Карфу в жертву богам принесешь, — продолжала нашептывать мне свой план Маарит, — а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И все, дело сделано!
Я вздохнула. В то, что у нас все получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.
— А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву ее принесу, и простыни кровью измажу?
Маарит фыркнула.
— Сама ты дурья! Буду я еще разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.
Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.
— Да не дергайся! — сестра беззаботно рассмеялась. — Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему все мало — сначала льет дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не дает. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться — все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.
Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Но все-таки:
— А если он прямо за столом уснет? Кто его в спальню-то потащит? Опять я? Вот уж дудки! Я его из Храма чуть доволокла, так он тогда хотя бы ногами шевелил…
— Тебе, Эстэри, не угодить! — Маарит не на шутку обиделась, даже со скамьи вскочила, на которой мы устроились, чтобы убежать. — Что ни сделаешь, все тебе мало!
— Да не мало мне, — я порывисто обняла сестру. — Не мало. Страшно только очень.
— Тебе? — смешно округлила глаза Маарит. — Ты же ничего никогда не боишься…
Я только вздохнула печально и, чтобы поменять тему, предложила:
— Пошли наверх!
За окончанием торжества мы наблюдали с галереи: лопали сладости вместе с младшими сестренками — счастливицы, самой старшей из них едва исполнилось двенадцать, а значит, впереди еще целых три года беззаботной жизни — да смотрели, как лучшие ильмы Озера упиваются до состояния нестояния.
Празднество затянулось глубоко за полночь. Гости приходили и уходили, а мы с Маарит все смотрели и смотрели, и дождаться никак не могли, когда же уже сонное зелье начнет действовать.
Но вот потихоньку у мужей стали слипаться глаза, а жены, привычно подхватывая грузные тела и подзывая рабов для помощи, потащили своих благоверных по Дворам. Зал пустел и становился тише. Маарит клевала носом в окружении видевших седьмые сны младших, а батюшка все шептался о чем-то с Адо-са-Куули, и мне даже с галереи было видно, как довольно розовели его щеки да разгорался жадный огонь во взгляде.
Наконец, и глава нашего рода не выдержал — уронил тяжелую голову на грудь. Мачеха недовольно щелкнула языком и убежала за рабами, а Адо, спотыкаясь, побрел к моему мужу. Я понимала, что как единственный наследник, он не мог уйти с торжества, не попрощавшись, обязан был выказать почтение, но со стороны казалось, что подходит он, скорее, для того, чтобы добить едва дышащего главу своего рода. Они перекинулись парой слов, и отзвуки их рычащих голосов докатились даже до галереи, а потом я растолкала Маарит, велела ей отправлять сестер в спальни, а сама поторопилась вниз: в конце концов, я теперь мужняя жена — хочу я этого или нет, мне моего мужа до спальни и тащить.
— Куули-на, — я несмело заглянула в мутные глаза муженька. — Не пора ли нам уходить?
— Мне-то давно пора, — хмыкнул старик и попытался встать из-за стола, оперившись двумя руками о край столешницы, — да незавершенные дела не отпускают. А тебе, детка, на мой взгляд, торопиться совершенно ни к чему.
Я закусила губу и отвела глаза, внезапно осознав, что в другой ситуации я бы к старому Рэйху совсем не так относилась: он хотя бы на меня не рычал.
— Я не о том вовсе. Поздно уже. Спать пора.
Муж мой устало кивнул и со второй попытки все же поднялся, чтобы тут же упасть назад в кресло.
— Не-а, не получится, — закашлялся от смеха. — Видать, на сегодня я уже находился. Беги-ка, детка, на стайню. Там мои рабы ждут с носилками, вели, чтоб меня прямо из зала забрали.