Она почувствовала взгляд Матео раньше, чем заметила его среди деревьев. Он не прятался, но и не следил за ней открыто, чтобы избежать досужих сплетен, всё в том же шутовском наряде, маске и обязательным банджо за спиной. Лео, когда поняла, что Тито рядом, почему-то ощутила облегчение, словно он был гарантом её спокойствия. Матео не посмел бы заговорить с ней при всех, даже если бы хотел, поэтому она специально подходила всё ближе и ближе, пока не оказалась около него настолько, чтобы можно было окликнуть его.
— Ну что же ты, Тито, — величественно улыбнулась Леонелла менестрелю, поправляя шляпку, — если уж ты здесь, развлеки нас веселой песенкой, чтобы не так скучно было бросить среди деревьев.
— Как прикажет мне королева, — Матео вышел из-за ствола, на который опирался плечом, низко кланяясь. Лео поймала себя, на мысли, что, наверное, никогда не сможет привыкнуть к этим вечным церемониям, хорошо, что её окружение, самое близкое, помогали ей и не давали чувствовать неловкость. В Облачном имении было принято считать слуг за людей, обращаться с ними вежливо и не заставляли всё время кланяться. Отец говорил, что если к нему обращаются «Ваше Сиятельство» то можно даже тихонечко ругнуться, лишь бы это было за дело. И слуги, зная это, уважали герцога и были гораздо почтительнее, на взгляд Леонеллы, чем вельможи во дворце, которые в глаза кланялись и ревностно следили за соблюдением правил, но за глаза говорили гадости о короле и королеве…
Матео достал банджо, и его ловкие длинные пальцы прошлись по струнам. Лео приняла независимый вид, улыбнувшись ему снисходительно, и отошла, словно все это развлечение для слуг, а она просто позволила им это. На самом же деле Леонелла ловила каждый звук, каждый перелив, исходящий из-под этих волшебных рук. Эта баллада была одной из самых красивых, бесспорно, но она не вызывала грусти, а наоборот, наполняла сердце радостью и надеждой.
Я никогда не хотел прыгнуть выше головы,
Но всегда мог дать больше, чем у меня отберут.
И это все враньё — ведь я наконец понял
Что значит 'во имя небес'
Но я возвращаю свою жизнь туда
Откуда рождается дождь.
Умру, чтобы выжить и вернуться туда,
Откуда рождается дождь…[1]
Слушая чарующий голос Тито, Леонелла бродила среди высокой травы на поляне, придерживая свои юбки, но её сердце было сейчас там, где ловкие пальцы Матео перебирали струны банджо, а его сильные руки нежно обнимали инструмент. Как бы ей хотелось сесть рядом с ним, как это сделали Иззи и Даяна, погрузиться в его завораживающий голос и музыку полностью, подставить ласковым лучам солнца лицо и раствориться в этом счастье. Но она не могла. Королевский статус не позволял ей простых человеческих радостей. Поэтому она чинно шагала, не забывая высматривать нужные травы и потихоньку собирать их в мешочек среди юбок, слушать голос Матео и представлять, что он играет только для неё…
Волшебство исчезло сразу же, как только кончилась музыка. Её служанки, которые совершенно забыли, зачем они пришли на поляну и сидели в ногах Матео, слушая его балладу, вскочили и захлопали в ладоши, а… Иззи, вскрикнув: «Тито, ты просто чудо!», бросилась ему на шею и принялась зацеловывать его здоровую щеку.
Лео сначала не поняла, что там за возня, а когда увидела… что-то перевернулось у неё в груди, обожгло, навалилось тяжестью. Сдавило горло. Она хотела позвать служанок, но не смогла произнести ни слова. Так и смотрела со стороны, как Даяна гладит Матео по плечам и спине, а Иззи целует его и прижимается грудью, а Матео улыбается им и обнимает Из талию — ему явно было приятно внимание девушек.
Где-то в глубине души Лео понимала, что она даже близко не может позволить себе испытывать и толику тех эмоций, что сейчас приносили боль, колючим ежом скрутившись в сдавленной тугим корсетом груди. Леонелле было так трудно дышать, что она испугалась — совсем не к месту было бы упасть в обморок прямо посреди поляны. Так ничего не выдавив из себя, Лео повернулась и, стараясь не выдавать бурливших в ней чувств, медленно пошла в сторону своей свиты, не разбирая дороги.