Последнее клубное собрание, однако, вместе с плохими вестями, принесло и радостные для любого здравомыслящего человека новости. Все эти соображения и проекты пока только витают в воздухе, не находя своего воплощения даже на бумаге, в отличие от совершенно неприемлемого решения земельного вопроса. Наши многочисленные сторонники в государственном аппарате понимают всю пагубность затеянной государем спешки и, как могут, оберегают Россию от этого самодурства.
«Ну, скажите на милость, к чему такая спешка? — горячо восклицая, рубил воздух ребром ладони Блудов на одном из собраний клуба. — Однако же нет, несмотря на значительные недоработки и, как следствие, связанное с этим, вполне разумное и даже вызывающее мое искреннее профессиональное уважение сопротивление аппарата. — Блудов поклонился в сторону неизвестного Петру Даниловичу чиновника. — Несмотря на все это, работа идет самым полным ходом. Упорству и энергии государя можно было бы позавидовать, будь она направлена в верное русло. Но нет, все его устремления сконцентрировались на достижении каких-то одному ему видимых ценностей! Да без десятка-другого обсуждений на разных уровнях и в различных инстанциях такие проекты просто опасны! — воскликнул Блудов. На последней фразе его голос дрогнул и сорвался на фальцет, однако никто не улыбнулся. Серьезность момента просто не располагала к веселью. Убедившись, что все его внимательно слушают, Дмитрий Николаевич продолжил: — Конечно, наше обсуждение несколько затянется. Возможно, даже на несколько лет. Но зато подготовленный в нескольких томах проект будет учитывать всевозможные случайности, ЗАРАНЕЕ нами рассмотренные!»
«А политическая и социальная подоплека такого проекта? — возмущался действительный тайный советник Павел Павлович Гагарин. Тут ведь до волнений бывших помещичьих крестьян всего ничего осталось! — защищал свою работу в Главном комитете по крестьянскому делу он. — Это кому же понравится, что одних справедливо и милостиво освободили и наделили землей, а других не просто освободили, но и одарили сверх всякой меры безо всяких на то причин?» — не знало предела возмущение действительного тайного советника.
«Ах, как хорошо сказано, — думал Петр Данилович, как и все собрание, полностью разделяющий данную точку зрения. — Именно что одарили без меры и без всяких на то причин! Уже за само освобождение сиволапый крестьянин должен в ноги нам кланяться!»
«Нет, конечно, находятся глупцы, утверждающие, что данный проект весьма своевременен и спешка в полной мере оправдана, — продолжал Павел Павлович. — Но давайте вспомним, кто из достойных нашего общества людей на этом настаивает? — обратился с вопросом к притихшему собранию князь. — Да едва ли не только Великий Князь Константин с некоторыми своими сторонниками, — самым приятным для присутствующих образом подобрал им ровню действительный тайный советник. — Впрочем, с чего бы ему и не отстаивать этот проект с его настолько либеральными, — это слово князь почти выплюнул, — взглядами? Проект, так давно переданный в Канцелярию на рассмотрение, что о нем уже все успели позабыть. И если бы сейчас он по какой-то нелепой случайности не попался государю на глаза, кто знает, вспомнил ли он о нем когда-нибудь?» — здесь князь бросил взгляд на Управляющего Его Императорского Величества Канцелярией.
«Ума не приложу, как проект попал в руки государю! — тут же подскочил со своего места Блудов, не желающий уступать неформальное лидерство в клубе. — Я лично проверил это вопиющее безобразие и доподлинно установил, что проект из архива был вынесен по запросу государя уже через две недели после оглашения будущего Манифеста. То есть вынесен только тогда, когда удерживать проект в архиве уже не было никакой нужды».
«Согласитесь это, по меньшей мере, странно, граф…» — задумчиво протянул Павел Павлович.
— Приехали, барин, — прервал воспоминания Петра Даниловича извозчик.
Расплатившись, раздосадованный своими мыслями Красновский привычно зашел к себе домой.
— Петр Данилович, — услужливо снимая с плеч барина тяжелую соболью шубу, говорил слуга, — не хотите ли чаю? Или, может, бразильский кофей подать? Все как вы любите, со свежими взбитыми сливками и английским сахаром, — переобувая сидящего на специальном стуле Красновского, угодливо рассыпался в предложениях слуга.
— Давай кофе, Мишка. Устал я сегодня очень.