— Петр Порфирьевич, — обращаюсь я к нотариусу.
— Слушаю Вас, — нотариус подчеркнуто вежлив.
— А нам с вами предстоит подготовить еще один документ.
— Я весь во внимании.
— Дарственную.
— На кого?
Я протягиваю документы…
— Антон Викторович… хорошо, это ваш сын, следовательно, процент в пенсионный фонд не берется. Сколько ему лет? Ага… Вы в разводе, насколько я понимаю. Понадобится присутствие вашей бывшей супруги. Понимаете, она является опекуном ребенка и, в принципе, сможет полностью этой квартирой распоряжаться. Может быть, вам проще составить завещание?
— А мы можем внести пунктик, чтобы дарственная вступила в силу по достижении сыном совершеннолетия. Возьмем, для верности, европейский стандарт — двадцать один год. Распоряжаться пусть распоряжается, пока он подрастет, но без моего согласия ни шагу, а позже — Антоша решит сам, что ему делать.
— Сейчас… конечно, мы можем внести такое условие. Не вижу проблем.
— Вот и отлично.
— Теперь вам надо с этими документами в инвентарьбюро. Вас должны зарегистрировать как владельца квартиры. И только после этого можете заказывать справку-характеристику, как на продажу. И с этими документами прошу вас ко мне. Позвоните, и мы все сделаем в лучшем виде.
Посмотрим:
«02 августа. Приход: 242 000 грн., услуги банка — 2420 грн., завтрак в кафе — 98 грн., заправка машины бензином — 240 грн… автопомойка — 60 грн., обед в ресторане — 143 грн., квартира — 220 000 грн., налог в пенсионный фонд — 2 200 грн., маклер из агентства недвижимости — 6 600 грн., услуги нотариуса — 1 000 грн., справка в БТИ — 39 грн., мебель в квартиру — 9200 грн.»
Я еду к детям. Вы заметили, что я все это время о детях не упоминал. Ни слова. Это не потому, что я их не люблю. Наоборот. Это потому, что я их люблю. У меня все это отболело, мне так казалось. Но нет. Ничего нельзя изменить, особенно, когда дети маленькие и когда они страдают из-за того, что их родители разошлись. Дети не виноваты. А у меня чувство вины остается.
Я не говорил про детей, но это не означает, что я про них не думал. Думал. Думал даже тогда, когда взбирался на эту чертову многоэтажку и готовился к прыжку. И даже когда курил сигару, как я думал, последнюю сигару в своей жизни, я успел подумать про них. И попросить прошения. Но теперь мне надо просить прощения, глядя в глаза.
Это было просто ощущение. Тогда. Ощущение прощания. Я где-то внутри себя простился с детьми, где-то в мыслях я ведь сделал этот роковой шаг. И потом я дал себе обещание, если хотите, зарок: приехать к ним уже победителем, уже тогда, когда долгов не будет, когда я могу что-то им дать и знать, что куплено это не на одолженные деньги.
За этих несколько недель в моей жизни произошло много перемен. И это были перемены к лучшему. Контракт с немцами сложился на удивление быстро и удачно. Я уже получил первую часть прибыли. Купил машину. Ага, как вы угадали, «Калину», только цвет был не бордовый, я брызги шампанского. В последний момент я увидел машину именно этого цвета, а тут солнце вдруг зашло, как-то свет упал по-другому, и машинка стала отливать каким-то золотистым оттенком. И этот цвет скрытого богатства мне стал весьма по душе.
Вообще-то я мог позволить себе и машину покруче. А зачем? Почему-то мне показалось, что такая покупка будет самой правильной. И я не разочаровался. Машинка прекрасно слушается руля, бегает, пусть и не так резво, как мерсы, но вполне прилично. Удобный салон. Господи! Что это на небесах перевернулось, что в России стали, наконец, делать приличные машинки? И тут я понимаю, что на небесах не так и много перевернулось, на Украине как не умели делать машины, так и не умеют.