А здесь, в Калинине, светило солнышко, дул ласковый ветерок. Мы разлеглись на траве возле самолетов. Кто-то неожиданно и как-то жалостливо вздохнул с явным расчетом, чтобы его услышали. Потом, словно про себя, произнес:
— Эх, Пискунов, Пискунов…
— А что с Пискуновым? — послышались тревожные голоса.
— Да пока ничего, но…
Понятно, «банк» начался. И что за народ: летят в бой, может быть, на смерть, а вот не могут обойтись без того, чтобы не поточить лясы. Заводила «банка» продолжал:
— Как-то он, бедняга, один назад полетит?
— А что? За милую душу сбить могут, — поддержал его еще один остряк.
И пошло:
— «Мессеров» знаете сколько у немцев!
— Особенно здесь, на Северо-Западном.
— Вы, товарищ капитан, на обратном курсе низехонько эдак держитесь, авось бог смилуется, и вас не заметят «мессера»-то…
Пронять Пискунова не удалось. Не на того напали. Сам на слово остер.
— Плевал я на этих «мессеров», — ответил капитан. — Моя «пешка» сумеет постоять за себя. А вот вы, братки, поостерегитесь. На фронте поводыря у вас, как я, не будет. Хорошенько запоминайте, где свой аэродром. Неровен час, блуданете и прилетите к фашистам в гости.
Пискунов, насвистывая модную тогда песенку «Челита», направился к своему экипажу.
Истребители заговорили, перебивая друг друга:
— Вот так бомбер!
— За словом в карман не лезет.
— Чисто отбрил.
— А что, «пешка» и в самом деле машина грозная. Против «мессера» вполне выдюжит.
Разговор быстро принял другое, чисто профессиональное направление: о самолетах, о тактике воздушного боя. Вскоре последовало и разрешение на вылет.
Курс — на Идрицу. Там наш фронтовой аэродром. Погода по маршруту постепенно ухудшается. Резко сократилась горизонтальная видимость. Идем на небольшой высоте. Впереди замечаю крупную железнодорожную станцию, окруженную большим поселком. Пискунов вводит бомбардировщик в левый вираж. Что-то рановато для Идрицы… Но следую за лидером. За мной, как длинный шлейф, входят в разворот все истребители полка. Аэродрома не видно нигде. Смотрю на карту — да это же Пустошка, до Идрицы еще добрых десять минут лета. А Пискунов, отыскивая аэродром, собирается идти на второй круг. Эх ты, бомбер… Я быстро поравнялся с Пе-2, показал капитану свой увесистый кулак — самолетные радиостанции были настроены только на прием. Пискунов понял мой весьма красноречивый жест, лег на прежний курс. О том, что под нами не Идрица, он уже и сам начал догадываться.
Вот и наш фронтовой аэродром. Садимся на последних каплях горючего — то цена круга над Пустошкой. В разгар заправки и осмотра машин услышали мощный взрыв. Над железнодорожной станцией взметнулся огромный столб огня и дыма. От нее с набором высоты отходил До-215.
— Представился, сволочь, — зло ругнулся капитан Пискунов и, скрипнув зубами, добавил: — Ну, погоди…
На третий день от командующего авиацией фронта поступила телефонограмма: немедленно вылететь всем полком — тридцать «мессершмиттов» штурмуют наши войска.
Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять всю сложность полученного боевого приказа: указанный район действий находился от аэродрома на расстоянии почти предельного радиуса полета самолета… И все-таки вылетать надо. Отдан приказ комэскам: эскадрильям взлетать плотно, одна за другой, ложиться на курс без традиционного круга над аэродромом; идти к фронту на высоте пять тысяч метров с затяжеленными винтами и максимальным использованием высотных корректоров, пока не начнут падать обороты мотора; режим полета — наивыгоднейший; на воздушный бой затратить не более пяти минут и сразу развернуться на аэродром; первым взлетаю и веду полк я.
В указанном районе действий не оказалось ни одного «мессера». Они давно отштурмовались и улетели восвояси. Над нашими войсками куражатся «хеншель» и несколько «юнкерсов». Заходят на цели, словно на полигоне, не спеша.
Немцы, видимо, нас не ожидали. Они даже не сумели сгруппироваться для обороны. И пять геринговских стервятников остались догорать на русской земле. Потеряли и мы один самолет. Старший лейтенант К. С. Шадрин как-то неудачно атаковал корректировщика — «раму» — и получил в ответ изрядную пулеметную очередь по водорадиатору «мига». Но он все-таки доканал фашиста и произвел посадку в непосредственной близости от переднего края. Летчику пришлось уничтожить свой самолет: МиГ-3 являлся нашей новинкой.
На аэродром в Идрицу прилетели, почитай, С сухими баками. Рискованная операция… и, может быть, она, как говорили потом в верхах, действительно оказалась посильной лишь для летчиков-испытателей.