— Работает как часы, слышишь? — бросил он, но жена упорно молчала.
Она так и промолчала всю дорогу, единственный, кто верещал без умолку, была Геленка. Ее ужасно волновало, будут ли в пансионате те же дети, что и в прошлом году.
— Думаю, кто-нибудь обязательно приедет, — подбадривал дочку Ян. — Но ты ведь стала на год старше, может, найдешь себе новых друзей. Главное, начни учиться плавать. Такие большие дети уже должны плавать. А не то придется учиться в школе.
— В школе? — искренне удивилась она. — Где же там плавать?
Он засмеялся, но тут же смолк, его смех как-то странно прозвучал в окружавшей Гелену тишине.
— Не в школе, а в бассейне. А ты уже сама будешь плавать и других сможешь учить.
Эта идея дочке очень понравилась.
На шоссе их все обгоняли, но некоторые шоферы оглядывались на старый автомобиль с тихим одобрением. Раньше это приводило Гелену в возмущение, и она постоянно выговаривала Яну, что тот ездит на музейном экспонате исключительно из-за собственного тщеславия. Теперь же она молчала, заслоняя рукой глаза.
Добравшись до места, они увидели, что знакомых очень много, в таких заведениях публика не очень-то меняется, и маленькая Геленка была в восторге. Собрались почти все, о ком она вспоминала, и дети мигом выбежали в сад.
Ян внес сумки и чемоданы в комнату. Кое-кто пришел поздороваться, завелась ни к чему не обязывающая беседа, когда говорить, в сущности, не о чем.
Мужчины сочувствовали Яну, которому сегодня возвращаться домой, надо бы остаться хоть до воскресенья, в ресторан у плотины завезли двенадцатиградусное пиво. Советовали Гелене не отпускать мужа. Но та была непреклонна: дочке придется ставить раскладушку, а это хлопотно. Кроме того, у Яна полно работы.
Обедали все за большим столом, и чем меньше им хотелось говорить друг с другом, тем больше внимания они уделяли дочке. Та нервничала, потому что все делала невпопад. Если б они были заняты собой, то им было бы не до Геленки. Наконец она с радостью отложила вилку, которой пришлось ковыряться так долго, и, соскользнув со стула, побежала к детям.
После обеда все потянулись к реке. Ян не взял плавки, так что сидел в брюках и смотрел, как дети на берегу играют в мяч. Жена устроилась поодаль, надев темные очки.
Наконец день склонился к вечеру, наступило время ужина, время здесь отмеряют исключительно по режиму работы столовой. После ужина Ян собрался уезжать. Пошел наверх за вещами, а Гелена поднялась за ним.
— Надеюсь, ты не забудешь объявиться тут через три недели, — холодно сказала она.
— Конечно.
— На воскресенья не приезжай. Я уж как-нибудь объясню малышке.
— Зачем же? Я приеду в следующее воскресенье.
— Дома ты успеешь собрать вещи, — хмуро продолжала Гелена.
Он взглянул на нее, но предпочел промолчать.
— После каникул надо все окончательно решить. Хорошо, если бы ты у нас больше не жил. Из-за дочки.
— Но ведь…
— Снимешь где-нибудь квартиру… Если не в Праге, так у нее.
— Но мне ведь надо ходить на работу?
— Ты в этом уверен? — удивилась она. — На твоем месте я не была бы так самонадеянна.
Ну что он мог ответить? Разве что пожать по обыкновению плечами. В дверях он задержался, наверное, им все же стоит попрощаться. Но Гелена уже отвернулась к окну и на его сдавленное «прощай!» не ответила.
Он спустился вниз. Выслушал еще несколько трогательных приглашений на вечернюю партию канасты, но убедил всех, что его жена будет лучшей заменой.
Подойдя к машине, Ян оглянулся в поисках дочки. Та с трудом оторвалась от игры в старой беседке и торопливо чмокнула отца в щеку.
Вот и ей я уже не нужен, печально подумал он и сел в машину. Кое-кто из знакомых с интересом ждали, как он будет заводиться, и когда это неожиданно удалось с первого раза, одобрительно закивали головой.
Поведение Гелены его огорчило, хотя он ее и понимал. Наверное, она права, пытаясь ускорить логическую развязку. Соберешь вещи… А куда ему идти?
К ней… Он улыбнулся: ведь Гелена бросила это как приговор, а для него это было бы самым чудесным подарком! Если бы только это было возможно!
И в эту минуту ему безумно захотелось оказаться рядом с Марией, самому рассказать обо всем, что произошло дома и о чем он не способен был написать.
Ян ехал не слишком быстро и вдруг с испугом понял, что движется по самой обочине. Он резко затормозил. Похоже, чуть не заснул! Он вздохнул и стряхнул усталость бессонной ночи. Надо добраться до дома и выспаться. А рано утром поехать к Марии. Еще затемно, чтобы приехать на рассвете.
Правда, местность там незнакомая, но весь путь по карте он держал в голове. Завтра поутру я постучу в ее дверь. Радость Марии — самая прекрасная награда.
Тени удлинялись, пришлось зажечь фары.
В Прагу он приехал совершенно измотанным. Бросил машину у подъезда, поднялся наверх и рухнул в постель.
— Мария, Мария, — громко сказал он и обрадовался. — Как хорошо, наконец-то я могу произнести твое имя вслух!
Те, кто любит читать старинные любовные истории, наверняка знают, что рыцарь Тристан из Лоонуа снова и снова пускался в полный опасностей путь к замку Тинтажель, где жила со своим супругом прелестная Изольда. Опасно было плыть в утлой лодчонке по бурному морю, но еще трудней избежать бдительных очей кормчих короля Марка. На каждом шагу Тристан мог погибнуть, алчная пасть моря всегда была разверста, а луки кормчих натянуты. За его голову назначили награду.
Несмотря на это, а может, именно потому, ибо знайте, что любовные истории всегда связаны с приключениями, будто читать о самой любви недостаточно интересно, он преодолел все, что было ему назначено судьбой, дабы очутиться поблизости от любимой.
Современному влюбленному, естественно, не приходится отдаваться на волю стихий или враждебных соглядатаев. Он препоручает себя технике: машине, поезду, самолету — и тем, по мере возможности, сокращает расстояние. К своей любимой он может попасть за час или два и в тот же день вернуться без особых хлопот.
Ян целиком доверился своей машине и, конечно, своей неугасимой мечте увидеть Марию. До чего же хорошо, что не надо больше таиться!
Человек, который что-то скрывает, чаще всего, конечно, любовь, мучается и чувствует себя Прометеем, которому орел каждый день выклевывает печень. И слабеет на глазах.
С той минуты когда в жизни Яна появилась Мария, он словно был отмечен печатью великой милости, но в то же время тайна эта терзала его как болезнь.
Теперь, когда Ян наконец освободился от бремени своей тайны, на него снизошел неведомый доныне покой, если не считать, конечно, нетерпения сердца. Каждая секунда приближала его к Марии, что не могло не вдохновлять.
Он выехал из Праги, повсюду было пустынно, светало, воздух еще не прогрелся, небо на востоке едва окрашивалось багрянцем, и он надеялся приехать затемно, не хотелось устраивать переполох в маленьком городишке. По утрам в гости приезжают родственники, а не любовники.
Он уверенно доехал до развилки и свернул с шоссе.
Дорога была приятная, попадалось много симпатичных деревушек, которые лениво пробуждались ото сна, мелькали лесочки и рощицы, правда, грязноватые у обочины, но все равно радующие глаз. Кое-где Ян не знал, куда свернуть, но решил положиться на чутье: ехал туда, где было больше автомобильных следов. Если бы он знал, что давно уже сбился с дороги!
Иногда его взгляд привлекала полоска утреннего тумана, она тянулась вдоль ручья или опушки леса и медленно поднималась, словно занавес, обещающий самые невероятные приключения.
Обидно только, что неизвестно, будет ли это комедия или трагедия.
Несколько раз ему почудились какие-то сбои в моторе, однажды показалось, что машина не тянет, но он успокаивал себя тем, что это не мотор, а нетерпение сердца. Оно билось быстрее обычного, и мотор не поспевал за ним.
В лесу туман густел, будто там, куда он ехал, портилась погода. Дорога была в выбоинах, он юзом задел кучу щебенки, которую, наверное, не успели утрамбовать машины. А может, тут давно никто не ездил? Склон постепенно снижался, и когда мотор забарахлил, машина по инерции двигалась, потому что обидно тормозить на склоне и искать причину поломки. К тому же место было пустынное и мрачное.