Он пригнулся и последовал за ней к свету, проникающему в корпус снаружи.
— Видишь? — Она показала на полкубометра спутанных проводов и обломков.
— Да-а. Ничего себе...
— Здесь и его речевой процессор.
— Ужас.
— Может быть, когда-нибудь я и смогу его восстановить... — Она безнадежно покачала головой.
— А нет опасности, что он... ну, взбесится, как рассказывают о Боло?
Она закусила нижнюю губу:
— Если б я знала... Его командный центр цел, поэтому я надеюсь, что нет. Но все равно боюсь. Он мой друг, Брэдли. Я не хочу потерять еще и его. — Брэдли понял, что она подумала об отце.
— Ну, ты хоть знаешь, кто у тебя отец. А я своего не знаю.
— Извини. — Она шмыгнула носом. — Он еще бьет тебя?
— Бывает.
— Ты должен на него заявить.
Брэдли уставился на одно из повреждений машины.
— Он нужен колонии. Они отправят его на перевоспитание, и колония на год останется без хирурга до прибытия следующего корабля.
— Все равно надо заявить. Бить подростков — уголовное преступление.
— Не помру. Хочешь рисковать раком груди без хирурга?
Нижняя губа ее оттопырилась, напомнив ему фото ее отца в учебнике по новейшей истории.
— Давай сменим тему, ладно? Мне с ним всего четыре года осталось, а дома я бываю нечасто. Давай я не буду задавать дурацких вопросов о Боло, а ты не спрашивай о нем. Идет? — Он протянул ей руку.
Нерешительно она взяла ее. Последовало крепкое рукопожатие. Сделка заключена. Давно он не чувствовал себя так хорошо.
— Хочешь щенка Суфи? — спросила она вдруг.
— Как? — недоуменно спросил он.
— Ну, одного из ее щенков?
— Но... — он сдержал себя, чтобы не выдать, как он хотел получить одного из этих великолепных щенков, — но они же очень дорогие!
Мама сказала, что один мой. Вот ты его и получишь. Ты с ними лучше обращаешься, чем я. К тому же неплохо, когда такая нянька оберегает тебя. Не думаю, что даже Дэвис Долт осмелится тебя удалить, если между ним и тобой будет собака размером с Суфи. К тому же он не осмелится ударить одну из собак моей мамы. Они оторвут ему ноги, и никто в колонии их за это не осудит.
Брэдли даже не смог улыбнуться. Щедрость предложения так ошеломила его, что он смог только выдавить Из горла, в котором отчаянно першило:
— Спасибо.
— Ну, тогда пошли. Попрощаемся с Боло шесть-семь-ноль ГВН и пойдем, возьмешь свою собаку.
Когда они вышли из массивного корпуса Боло на открытый воздух, Брэдли казалось, что он летит, как птица.
— Ужас, что здесь творится, Уммер. Я перерыла все в архивах колонии, все, что осталось от отца по Боло, по психотронике, но это...
Калима замолчала. Пять лет упорной учебы и работы позволили ей восстановить многое, но приниматься за речевой процессор было страшно.
— Но ты сам хочешь, чтобы я этим занялась?
— Ч-черви..
Перевод: «Пусть меня лучше черви едят, чем оставаться в таком состоянии».
— Ладно, здоровяк. Заранее извиняюсь, если что не получится...
Сзади, из пассажирского отделения, донесся голос Брэдли:
— Давай. Если не ты, то кто же?
Ладони взмокли, но она уже решилась. Она включила скоростной резонансный резак. У входа в лаз Шива прижал уши к голове, услышав его звук. Брэдли подозвал собаку к себе. Калима подвинулась к двухсотлетней ране, вздохнула и начала операцию. Она вырезала перемычки, искореженные листы, платы, полурасплавленные скрученные кабели, усыпанные застывшими капельками металла. Потом пришел черед более тонкой работы по распутыванию и выправлению плат, в назначении которых ей предстояло разобраться.
Воняло жженой изоляцией. Шива тоскливо подвывал в пассажирском отделении. Время от времени Калима откидывались и стирала пот со лба. Брэдли протянул ей бутылку воды и сандвич, и она нетвердыми руками отложила резак.
— Спасибо. Вкусно.
— Сам готовил.
— Сколько мы уже торчим здесь?
— Чуть больше двух часов. Растереть тебе плечи?
— Давай. — Она высунулась из лаза.
Пальцы Брэдли сжали ее мышцы.
— Ох!.. Хорошо...
Закончив, он чмокнул Калиму в ухо. Она улыбнулась:
— Не хулигань! Мне еще добрых два часа работать. Держись, здоровяк. — Последние слова относились уже к Боло.
— Держать. Держать.
Она потрепала Шиву, облизавшего ей руку. Потом тщательно вытерла руку и нырнула в лаз.
Больше пяти часов провела она за работой, время от времени обращаясь к Боло с вопросами, на которые он отвечал в своей обычной манере или — еще хуже — вообще не отвечал.
— Ничего, ничего, ты еще не закончила, — успокаивал Брэдли.