…Антисоветский элемент, состоящий на учете Сочинского отдела, взят в активную разработку и наблюдение. Аресты проводятся своим чередом.
…Прочесывается лесопарковая местность от р. Головинки до р. Псоу. Увеличен цензорский центр. Ужесточен паспортный режим. Усилен контроль за автотранспортом. От вокзала до дачи установлено 184 поста. Вся трасса под охраной. Установлен энергопоезд. Тов. Власик ежедневно информируется…”29
"Вождь народов” не только в Германии, но и у себя на Родине боялся за свою жизнь. Часть пути проделал на машине. Вместе со Сталиным в отпуск, как всегда, ехали Власик, Поскребышев, Истомина, многочисленные порученцы, охрана и прочая "обслуга”. К слову сказать, именно после этой поездки Сталин распорядился построить современную автомагистраль на Симферополь. Проезжая через Орел, Курск, другие города и села, несколько раз выходил из машины, разговаривал с людьми… Поражался самоотверженности женщин, детей, оказавшихся во время войны, пожалуй, в самом трудном положении. Города лежали в развалинах, а когда Сталин приехал на юг, то ему сказали, что под Сухуми, около Нового Афона, на Рице, Холодной речке, в других местах ведомство Берии вовсю трудилось над возведением новых госдач. Сталину скоро надоело общение с народом во время его отпускного маршрута, верноподданнические возгласы, радостные слезы женщин, бодрые заверения мужчин: "Дела пошли лучше, товарищ Сталин!”, удивленные взгляды стариков и детей: "Это и есть Сталин?”.
И действительно, он знал, что для широкой популярности ему лучше махать толпе рукой с трибуны Мавзолея, улыбаться с кадров кинохроники, являться народу каждодневно лишь в виде портретов, статуй, бюстов. Сталин разбирался в массовой психологии; он догадывался, что во время этих встреч у людей где-то в глубине зарождалось разочарование. Перед ними оказывался человек небольшого роста, с непропорциональным туловищем, коротким торсом и сравнительно длинными руками и ногами. Под кителем — заметный животик, обтянутый маршальским мундиром. Редкие волосы обрамляли довольно живое рябоватое лицо, бледное, как и подобает кабинетному человеку. Некрасивые зубы не отличались белизной, и лишь живые, быстрые желтые глаза выдавали в человеке скрытую энергию, властность и уверенность в себе. В Курске одна женщина даже осмелилась потрогать Сталина за рукав мундира: настолько, видимо, расходился устоявшийся в сознании образ с тем, что она видела сейчас. Сталин быстро почувствовал в глазах людей не только радость, восторг, но и едва скрываемое разочарование неказистостью генералиссимуса, "вождя всех времен и народов”… На односложные вопросы "вождя” раздавались такие же односложные ответы-восклицания, в которых слышались удивление, инерция обожествления и ожидание чуда. Но чуда… не было. Люди не ждали речей от Сталина, а просто "ели” его глазами, не веря, что перед ними сам "вождь”. Человек, будучи земным богом, не может не разочаровывать людей при личном контакте. Ведь он такой, как и другие, а все чудодейственное, мудрое, провидческое, былинное создали, выдумали сами люди. Целая система мифов, штампов, легенд "работает”, пока люди не сталкиваются напрямую с носителем всех этих атрибутов обожествления.
Трясясь в лимузине, иногда поглядывая в зашторенные окна, Сталин еще и еще раз убеждался: загадочный, редко говорящий и показывающийся народу вождь имеет свои преимущества. Больше такого легкомыслия он не допустит. Он должен и впредь соединять в себе иллюзию всеприсутствия с божественной удаленностью. В глазах людей он должен остаться человеком, который построил социализм, сокрушил всех врагов народа, победил фашизм и вот скоро, залечив раны, позовет советских людей на новые "великие стройки коммунизма”. Нет, сила его в таинственности, способности во времена триумфов, сует и томления духа народа объединить людей новой кампанией. И он, только он, способен, как Экклезиаст, определить, когда наступает "время убивать и время врачсзать, время разрушать, и время строить”. Сталин должен был остро почувствовать, что он нужен только той системе, которую создал. Другим быть не может. Напрасно кое-кто ждет перемен. Нужно укреплять строй, усиливать мощь государства, убирать всех, кто к этому не готов. Великая Победа, которую одержал он, — весомый аргумент его исторической правоты.
Возможно, я слишком много додумываю за Сталина. Но делаю это на основе документов, свидетельств, логики размышлений. Его дела, шаги и решения говорят с однозначной определенностью: единодержец не собирался ничего кардинально менять. Можно и нужно менять людей, но нельзя менять главного: общего незыблемого порядка, который и вознес Сталина на самую вершину власти.