Того же, чего Виктор желал Офелии, чего я желала своей матери, о чем Оскар мечтал в отношении своего мертвого отца. Место. Расплаты. Некоторого возмещения причиненного ущерба.
К сожалению, на наших задницах все еще была машина отряда. А Сара Янг не тот человек, который отпускает вещи. Пока что мы заслужили ее прощение и неохотное принятие, но это только потому, что карты легли так, что выглядел почти невинным во всем неправильном.
Насилие в школе Прескотт было самообороной. Тела на участке Тома были приписаны Офелии, Найлу и «Банде грандиозных убийств». Памела убила Кали, как и Пенелопу. Все складывалось правильно, но если мы не будем осторожными, если мы облажаемся хотя бы раз, каким-нибудь одним, маленьким, кажущимся незначительным образом, тогда Сара и Константин пригвоздят нас к кресту.
Так что, как бы сильно сегодня Хаэлю не хотелось навредить своему отцу, как бы сильно мне не хотелось самой навредить этому человеку, мы не могли ничего такого сделать. Невозможно было избавиться от этого мужчины с копами у дома, при том так, чтобы это не привело их обратно к нам. Возможно, мы могли заявить о самообороне, но стоило ли это риска?
Мы заехали на лужайку, прямо на те исчезающие следы шин, на которые я обратила внимание в первый же день, когда увидел это место. Единственное, что изменилось, это то, что следы стали менее глубокими, так как Хаэль больше здесь не жил. Знаю, его матери было тяжело это принять. Так он говорил. Но еще ее сыну так гораздо лучше, оставаться с нами в Оак-Вэлли.
— Maman! — крикнул Хаэль, ключом отрывая входную дверь и забежав в дом.
Уже стало понятно, что что-то не так. На сковородке подгорала еда, от чего воздух заволокли клубы густого, серого дыма, а мебель была бессистемно перевернута, что говорило о насилии и бездумной ярости. Я даже заметила кровавую полосу на стене рядом с кухней.
Остальные мальчики были прямо за нами, но я оставила их разобраться с подгоревшей едой, пока Хаэль мчался по коридору в сторону родительской спальни. Его руки были сжаты в кулаки, зубы стиснуты так крепко, что, казалось, его кости вполне могли треснуть.
Он распахнул дверь в конце коридора и обнаружил свою мать на кровати с задранным наверх платьем, а его отец сидел на ней сверху. Его ничто не остановило, когда он пошел за Мартином Харбином, срывая мужчину с кровати, крепко схватив его за шею.
— Хаэль! — прокричала Мари, сползая с кровати и надевая обратно платье. Ее макияж был размазан. Очевидно, что она плакала. Еще у нее был свежий синяк на щеке, ее губа была разбита, а на руках были синяки в форме пальцев. — Хаэль, остановись!
Но он не остановился. Хаэль официально сорвался с катушек. Он ударил голову своего отца об зеркало у шкафа, разбив стекло, пока Мартин царапал руку, вцепившуюся в его шею.
— Хорошо, принцесса, — сказал Вик позади меня, слегка подтолкнув меня, коснувшись поясницы. — Утихомирь своего мужчину.
Блять.
Хаэль поволок Мартина через заднюю дверь на маленькую, трясущуюся террасу. Дерево определенно гнило под ногами, и, казалось, что наш вес может опрокинуть все это в грязь. К счастью, даже если и так, мы находились всего лишь в метре от земли.
Вокруг участка стоит хлипкий забор, полуразвалившийся и утопающий в ежевике, но точно ли полицейские могли услышать шум с места своей слежки? Это не продлится долго. Я не могла этого допустить, как бы мне того не хотелось.
Мы достанем Мартина Харбина в скором времени, но не здесь, не сегодня.
Хаэль поволок своего отца вниз по трем ступенькам во двор и швырнул мужчину на потрескавшийся цемент дворика, заваленного старой, но еще пригодной к использованию мебелью. Мари хранила вещи, как могла, учитывая нехватку средств и абьюз со стороны ее мужа. Она на самом деле пыталась.
В итоге Мартин оказался поваленный на спину на земле, а Хаэль пинал его в ребра так сильно, что я услышала хруст костей. О черт. Виктор последовал на улицу в настолько обыденной манере, что я знала, что он заставлял себя сдерживаться, заснув руки в карман и наблюдая с глазами цвета вороного пера.
Мари, спотыкаясь, спустилась по лестницам прямо перед ним, а затем схватила меня за руку, умоляя на французском. Я, конечно же, не понимала не единого слова, но Хаэль огрызнулся ей в ответ в настолько рычащей, доминирующей манере, что, клянусь, он говорил на каком-то демоническом языке, а не на языке любви.
— Заставь его остановиться, — всхлипывала Мари, впиваясь ногтями в мою руку, ее зеленый глаза полыхали невысказанными просьбами.