Я не шевельнулась, лишь пристально смотрела на него, потом медленно достала сигарету из той же пачки и жестом велела ему дать огня. Он щелкнул зажигалкой, не отводя глаз, и на мгновение вспыхнувшее пламя высветило его резкие скулы, тяжелый взгляд, квадратную линию подбородка. В этом свете он казался еще более массивным, грубым, опасным — будто не Вик Ченнинг передо мной, а сама первобытная сила, облеченная в кожу и мышцы.
Я удерживала на нем свой взгляд, пока кончик моей сигареты не потрескивал от жара.
— Я заказал пиццу, — сказал Вик, и я чувствовала его взгляд на себе, даже когда отвернулась.
Мы оба замерли от звука ключей, вставленных в замок, и обменялись взглядами. Если здесь и был кто-то и никто из нашей команды не потрудился нам об этом сообщить…
То это могло означать лишь одно: Хавок.
Но какая буква? Какая, блять, буква?
Я встала с табуретки, сердце билось так яростно, что если бы я перерезала свою сонную артерию так же, как мы перерезали сонную артерию Дэнни... вся эта комната была бы залита кровью.
Входная дверь открылась, и вошел Оскар, оставляя дверь распахнутой позади него. Мне потребовалась секунда, чтобы узнать его, так как на нем уже не было костюма. Думаю, копы взяли его одежду, как сделали со мной и Виком.
Он потянулся назад и задвинул засов. А потом, когда его серые глаза были обращены на меня, клянусь, его внимание прорезалось сквозь тени, как призрак. Погружаясь в меня. Овладевая мной.
У меня перехватило дыхание, и я мне пришлось откинуться назад и сжать пальцы вокруг края столешницы, просто чтобы стоять прямо.
— Черт, они и тебя подвергли самому тщательному досмотру? — спросил Вик, и Оскар очень медленно повернул голову, чтобы посмотреть на своего босса.
Моего мужа. Его друга в течение долго времени. Так много, блять, всего. Мои глаза прошлись по телу Оскара, вбирая длинные, стройные черты, мириады татуировок на его обнаженных руках, над вырезом белой майки, в которую он был одет. Треники, которые были на нем, — они выглядели так, словно могли быть частью спортивной формы Прескотта — свисали так низко, что я почти могла разглядеть полоса чернил между нижней частью живота и поясом.
— Они знают слишком много всего, — сказал Оскар, снова поворачиваясь ко мне и очень, очень медленно передвигаясь по гостиной в сторону кухни.
Пока он шел, то взял наполовину пустую пачку сигарет и закурил одну сверху, щелкнув колесиком зажигалки и поджигая конец сигареты. К тому моменту, когда он дошел до меня, он сделал длинную затяжку, а затем выдохнул довольно белый дым в окружающую меня темноту.
Оскар тоже портит ее. Он грязно портит ее, и мне в нем нравилось все: то, как он отравляет воздух, то, что его взгляд — яд, а сердце — лед, его травма так глубока, что может проделать каньоны в его душе. Вот, что мне нравилось, — все это.
— Но недостаточно, чтобы удерживать меня, — наконец закончил Оскар, швыряя пачку сигарет на стол, а затем двумя пальцами убирая сигарету из своего резкого и опасного рта. Он уставился на меня, и я чувствовала, будто слышала биение его сердца. Его опознавательный запах корицы схватил меня за горло, этакий каламбур. — Нам нужно предпринять какие-то действия…и быстро.
— Ты знаешь, где Каллум? — спросила я, и Оскар замер намертво, как вампир, который забыл, как дышать.
Это было страшно лицезреть: смотреть, как кто-то превращается в статую из чернил, крови и дерьма.
— Нет, — мрачно выдохнул Оскар, и Вик вздохнул, потянувшись, чтобы взять сигарету из пальцев Оскара. Словно одна из хореографий Каллума, руки Оскара потянулись к моим бедрам. Через мгновение его дыхание шевелит мои волосы, а глаза закрылись сами собой. — Последний раз, когда я видел его, он был снаружи школы и погнался за кем-то.
— Черт, — процедила я, потому мне не понравилось сказанное. Совсем, блять, не понравилось. — За кем?
Оскар медленно и просто покачал головой, и я стиснула зубы от злости. Не на него. На себя. На Прескотт. На мир в целом. Каллум Парк должен быть в гребанном Джуллиарде или что-то вроде этого, а не гнаться за нацистом во время обстрела школы.
Посмотрим, вернуться ли остальные парни домой, Берни. Затем позвони Офелии. Заставь ее связать тебя с Максвеллом. Если Каллум у него или он знает, что с ним случилось, он тебе скажет. Он это сделает, потому что он — монстр, а монстры всегда узнают других монстров.