— Ты это сделала, — прошептала она, начав дрожать. Ее руки тряслись, пока ее побелевшие костяшки хватались за экран, прижимая его еще ближе к своей груди. — Ты и Хаэль. Хаэль…, — она замолчала, и в конце из нее вышел легкий всхлип. — Из всех…о, мой бог. О Боже. О, блять, мой Бог.
— Ты предала нас, Бриттани. Ты отправила папочку Форреста в школу, чтобы моих мальчиков вывели в наручниках, несмотря на то, что мы выполнили свою часть сделки. Ты была той, которая не смогла отплатить, и нам причитался фунт плоти, — я достала второй айс-ти из холодильника, а потом встала перед ней. Крышка издала нежный хлопок, когда я открутила ее, и Бриттани подпрыгнула, как испуганный олень. — Так что вот они мы, собираем наши долги. Ты не увидишь Хаэля и не заговоришь с Хаэлем. Если ты пройдешь мимо него, то продолжишь идти и будешь думать о том, как измена ему по-королевски извратило твою жизнь в стольких смыслах.
Я сделала глоток своего напитка, как Бриттани зажмурила глаза, соленые слезы потекли по ее щекам.
— Причина, по который ты счастливица, заключается в следующем: Хаэль искренне хороший и удивительный человек. Хоть ты и заслуживала, чтобы мы использовали болторезы на твоем хорошеньком личике…, — Бриттани издала задыхающийся звук, и я подумала, не сложила ли она инцидент с Ванном со словами, что я только что произнесла. — Хаэлю не нравится, когда женщина страдает. Вообще-то, он этого не переносит. Так что вместо физической боли я оставлю тебе эмоциональный шрам от осознания, что он был твоим на короткое время и ты облажалась.
Конечно, зная Хаэля так, как я знала его сейчас, и зная, что мы оба неразрывно связанны, что мы оба прежде всего принадлежим Хавок, я осознавала, что, вообще-то, Хаэль никогда не мог принадлежать Бриттани. Если бы она не изменила ему, тогда бы он порвал с ней, когда я позвала Хавок и по-настоящему стала девушкой Хавок.
И все же, Бриттани нарушила свою сделку с нами, так что это то, что она заслужила — потерять прекрасную и трогательную возможность, которая могла бы изменить ее жизнь к лучшему. Несмотря на все, я честно верила, что она любила Хаэля Харбина.
— Ты потеряла Хаэля из-за своих мерзких поступков, и вот она ты, покрытая свежими шрамами и с нелегкой задачей — начать все заново с новым папой малыша, — уголок моего рта поднялся в полуулыбке. Дьявольская улыбка. Улыбка трикстеров и разрушителей и тех, кто сеет хаос в лице Хавок. — Еще ты не полностью освободились от ответственности.
Бриттани издала очередной икающий всхлип, веки по-прежнему крепко сжаты, руки все еще прижимали монитор к груди.
Я взяла открытку из букета, на которой мягкими, женскими буквами было написано «Будем на связи», буквами, которые я писала, думая о Пенелопе и пытаясь воссоздать ее неповторимый почерк. Открытку я положила на столешницу перед Бриттани.
Медленно и нервно она открыла свои веки, вздрогнув, когда я завела руку назад, как если бы на самом деле ударила бы ее в этом доме или сказала бы что-то, что когда-либо могло быть использовано против меня в суде. Не то, чтобы это прям имело значение, потому что Оскар взломал систему безопасности Берра и временно приостановил запись.
Все же, чрезмерная осторожность не повредит.
— Если мы позвоним и зададим тебе вопросы, ты ответишь на них, — я опустила свои глаза на один уровень с Бриттани, и угроза была ясной: теперь ты принадлежишь нам. Прямо как Ванн. Прямо как Вера. Еще один человек во вращении планет и звезд в городе Спрингфилд. В конце концов, каждая часть этой солнечной системы будет принадлежать нам. — Не повторяй снова эту ошибку, разочаровывая нас. Если что-то изменится в плане по выпускному, мы ожидаем сначала услышать от тебя.
Я оставила открытку на месте и пошла в сторону двери, прямо когда малыш начал плакать, его сильный голос трещал из экрана, пока Бриттани спотыкалась, чтобы догнать меня. Она последовала за мной вплоть до входной двери и на улицу, посмотрев мимо меня на лужайку, где Хаэль ждал в Камаро.
Когда я обернулась и увидела, как ее лицо треснуло и разбилось на миллионы осколков, я знала, что мы поступили правильно. Ну, это определенно было неправильно, но верно для нас.
— Хаэль, — сказала Бриттани, но ее голос был настолько мягким, что звук едва доносился до меня, не говоря уже о моем любовнике, сидящем в Камаро и постукивающем ладонями по рулю в такт какому-то классическому року, который я едва слышала.
Я на мгновение остановилась, наблюдая, как слезы текли по лицу Бриттани, а потом она захлопнула дверь, и я осталась стоять одна на солнечной лужайке перед домом Берр.