Земля была покрыта мхом, заполняя пустые пространства между деревьями. Папоротники усеивали пейзаж, тяжелые и капающие росой, когда я прошел между ними и остановился возле поваленного бревна, покрытого гроздьями коричневых грибов.
Здесь очень живописно, прекрасное место для смерти.
Оно куда красивее, чем заслуживала Офелия Марс.
Ты позволила им касаться меня, подумал я, когда уставился на нее с другой стороны поляны, и солнечный свет падал слабыми, но заметными поцелуями на наши макушки. Свет раскрывал все прекрасные переливы и блики естественных вариаций в иссиня-черных волосах Офелии. Ты позволила этим мужчинам уничтожить меня. Иногда, ты смотрела.
Внутри меня горел темный уголь моей души, тот, что я хранил, сглаживал и утихомиривал столько раз, что сбился со счету. Сдерживай свой нрав, Виктор, прибереги его. Используй его как оружие. Столько, столько раз. Я предупреждал Берндаетт, предупреждал Оскара. Предупреждал Хаэля и Аарона. Даже предупреждал Каллума.
И все, никто из них не делал того, что делал я, тщательно культивируя и поддерживая эту ярость, пока она не станет похожа на ядерное ядро планеты, плотное, горячее и полное кипящей, первобытной ярости.
— Сегодня я убью тебя, мама, — сказал я Офелии, потому что, помимо всего прочего, я старался быть вежливым монстром.
Донор яичников приставила пистолет к голове маленькой девочка, но не спустила курок. Она знала так же хорошо, как и я, что если спустит, то для нее не останется абсолютно никакой надежды. Я сброшу с себя человеческую кожу и последую за ней через лес, как животное, которым она меня считала, животное, которого она сотворила, мальчик, превращенный в монстра боли и насилия.
Осторожно, медленно я начал спускаться по покрытому мхом склону передо мной.
— Отстань, Виктор, — огрызнулась Офелия, ее прекрасные ресницы ловили свет, удерживая капли солнечного света, как роса, цепляющаяся за развевающиеся ветви папоротников. Я улыбнулся ей, мои зубы были белыми и идеальными, как и ее, полученные благодаря генетике и тщательному разведению, а не стоматологии и ортодонтии. — Это твой последний шанс.
— Ты вообще когда-нибудь любила меня? — спросил я, чувствуя, как мои мышцы пульсировали от ярости. — Я имею в виду, хотя бы одну, единственную секунду?
Глаза Офелии странно сверкнули в темноте, и, когда я отпустил всю эту тщательно сдерживаемую ярость и гнев, нахлынули воспоминания. Такие мрачные и ужасные, что я едва мог выносить смотреть на нее.
— Тихо, сынок, все хорошо, хорошо, — Офелия убрала мои волосы с лица, пока я плакал, гладила их длинными, белыми пальцами с идеальной формой ногтей.
Она провела одним из этих ногтей по моему носу, а потом обхватила мое лицо и повернула мою голову к себе.
Поцелуй, которым она меня одарила, был неподобающим. Ее прикосновения были агонией. Ее боль стала моей болью, загнанная в мое тело, вне зависимости хотел я того или нет.
Я моргнул, медленно и мрачно, и думал, а что если в этом лесу, в тенях она могла видеть, что во мне было ничего, кроме зла и мрачных намерений на ее счет. Давно забытые воспоминания всплыли на поверхность, когда я наконец, к счастью, освободил последние отголоски гнева.
Звук шагов в лесу привлек мое внимание, и я повернулся как раз во время, чтобы увидеть нескольких мужчин Максвелла Баррассо, направляющихся к нам. К счастью, они пытались прорваться через VGTF и добраться до их босса раньше федералов.
Этого не случится.
Хизер закричала, когда Офелия повернулась и побежала, потащив за собой маленькую девочку, пока мужчины навели свои пистолеты на меня и открыли огонь через деревья. Без собственного пистолета — Бери, точно нужны эти пули больше, чем мне — мне пришлось разыграть игру немного иначе, чем я бы сделал в обычный день.
Но я не боялся.
Мой характер наконец-то вырвался наружу, словно змея, готовая напасть. Спрятавшись за огромным стволом дерева, я ждал, когда мужчины подберутся ближе, а затем я выскользну справа, словно тень. Самый близкий ко мне нападающий выстрелил, но я уже заехал ему по животу и повалил его на спину. Мы вместе скатились вниз по небольшому склону, а вокруг нас были слышны крики других мужчин.
Мне нужно добраться до Хизер.
Эта мысль витала в воздухе.
Хизер.
Потому что она — свет в глазах Бернадетт, а я убью целый мир, чтобы увидеть его мерцание. Блеск. Вспышку. Хизер, была по сути, такой же дочерью Бернадетт, как и моей.