Вот, как все должно было случится. Хавок был создан ради меня. Я была создана для Хавок.
— C’mere, Blackbird, c’mere28, — пробормотал Хаэль, когда забрал меня у своей матери, его голос надрывался, когда он достал телефон из кармана и поднес его к лицу. — Давай, давай, отвечай, черт подери…, — Хаэль остановил свою ругань, его голос надорвался в грубый всхлип, когда он пробормотал в трубку «бред сивой кабылы», а затем швырнул его в сторону.
Я смутно осознавала, что он сложил руки вокруг рта и издал оглушительный вой, который насквозь разнесся по лесу и, словно нож, пронзал остальных парней. Часть меня была уверена, что я чувствовала, как все они возвращались, чтобы проверить нас, придя в движение, их шаг по лесному полю были тяжелыми и громкими.
Должно быть, я отключилась, потому что следующее, что я помнила, это как была окружена Хавок и что-то болело. Именно эта боль на самом деле заставила меня очнуться, жестокий, мучительный, ужасный вид боли, которая казалась бесконечной и всеобъемлющий, словно у меня не было иного выбора, кроме как поддаться ей.
Вместо пятерых мужских лиц, сформированных временем, насилием и болью, по-декодански красивых, совершенно порочных…я увидела лица пяти милых мальчиков, стоящих на другой стороне детской площадки. Моя одежда была слишком хорошей для этой части города, а мое дыхание было поверхностным, потому что я боялась. Не знаю, какой была их первая мысль при виде меня, когда они все обернулись и увидели меня, одетую в дизайнерскую одежду и извивающуюся.
Какой, должно быть, я выглядела? Как, должно быть, я звучала?
— Берни! — голос Виктор был странным, чем-то разбившимся на осколки.
Он прижался обеими руками к ране в моей груди, и я закашляла, забрызгав лицо Каллума кровью. — Черт подери, — через минуту он изменил свое положение и впился двумя пальцами в рану рядом с моим сердцем. — Какую артерию я пытаюсь пережать? — огрызнулся он на кого-то.
Думаю, на Хаэля.
Ты делаешь мне больно, попыталась сказать я, но, казалось, мои губы не могли вымолвить ни единого звука. Сегодня я накрасила их особым цветом. Он назывался «Триумф», но его вкус был похож только на кровь. И на сожаление. И на прощания.
— Нам нужна скорая, — выдавил Аарон, его телефон был прижат к уху, когда он положил руку на руку Виктора, словно не мог не просить помощи.
Мои глаза нашли глаза Каллума, и я увидела, что их голубизна была другой. Влажной. В его глазах стояли слезы. Он плакал.
Он знал.
Он, блять, знал.
— Ты должна была следовать приказам, — сказал Оскар, настолько отстраненно, что он также мог парить в миллионах милях отсюда.
Он наклонился и прижался своим лбом к моему. Думаю, его тоже трясло. Сказать сложно, потому что все было расплывчатым.
— Блэкберд, — это был теплый голос Хаэля, но он не звучал так, словно улыбался.
Что-то было не так. Я лишь хотела, чтобы он улыбался. Я слегка наклонила голову набок, но, видимо, не могла сфокусироваться на нем. Его карие глаза дрогнули передо мной, когда я безуспешно попыталась поднять свою руку в его направление.
— Берни, — всхлипнул маленький голосок, в нем слышалось сопение.
Я едва смогла распознать, что Хизер звала меня. Хизер, которая была в безопасности. Хизер. Моя последняя оставшаяся сестра. Мой мир. Мое сердце.
Тепло и нежность. Я позволила своим тяжелым векам закрыться, когда на меня нахлынули воспоминания. Застенчивая улыбка Аарона, когда он протянул мне свежую пачку мелков, где все кончики были острыми и неиспользованными, в то время как все остальные мелки были сломаны и тусклы. Каллум, когда пригласил меня на танец и заставил позабыть, что я должна была оплакивать погибшего отца. Хаэль, когда позволил мне опробовать его велосипед, держа его и подталкивая меня, даже когда я уже упала и поцарапала его. Оскар, использующий ножницы детей, чтобы сделать мне платье из тысячи кусочков бумаги. Виктор, столкнувший ребенка с горки за то, что тот дергал меня за косички.
Я снова закашляла, а затем сладкий, красивый свет прошелся по мне.
Я больше не боялась.
Я — королева Хавок.
Моя смерть этого не изменит.
И закончить жизнь вот так? Этому всегда было суждено случиться.
Без необходимости защищать меня в Хавок больше нет нужды.