Я знала, что он имел в виду деньги, возможности, контроль над городом, который мы все любим ненавидеть и ненавидим любить.
Но в его эбоновых глазах — да, мистер Дарквуд жив, ладно? — я увидела это на самом деле.
Целый мир.
— Я даю его тебе, — повторил он, а затем поцеловал меня, и я без сомнений знала, что не имел в виду лишь меня.
Он имел в виду всех нас. Всех шестерых.
Хавок
* * *
Год спустя…
Воздух был отравлен белой пылью. Она скапливалась везде, куда бы мы ни пошли на первом этаже дома.
Теперь, с полученным наследством Виктора, мы по уши погрязли в ремонте, который только сейчас приближался к своему апогею. Если честно, место было полным беспорядком. Дыры в потолках, отсутствовали кусочки пола, гипсокартон покрыт гнилью, из камина выпадали камни. Кухня отсутствовала, ванные были ямами, где раньше были туалеты, раковины и душевые кабинки (что было настоящим, гребанным позором, потому что Оскар сказал нам, что в этом месте все детали были оригинальными, пока Офелия не распродала их).
А теперь?
Казалось, почти невозможно вспомнить, что здесь были убиты Эрик и Тодд Кушнеры. На самом деле, я могла вспомнить это только когда находилась под кайфом и свет падал в спальню наверху как раз под правильным углом, и даже тогда это не имело значения, потому что они были гребаными педофилами, так что их смерть — не что иное, как благословение для мира.
В основном, я помню, как вышла здесь замуж в чертовски дорогом, черном платье от Lazaro, которое все еще висело в шкафу в доме Аарона. Зная, что его мать все еще, технически, владеет домом, а ее невозможно найти, мы не могли продать его. Тем не менее, мы могли продолжать выплачивать ипотеку и позволить Мари жить там, пока мы не найдем ее, чтобы она купила его.
Если мы вообще когда-либо найдем ее.
Не то, чтобы это имело значение.
— Выглядит чертовски потрясающе, — сказала я, стоя посреди почти законченной кухни. Здесь были шкафчики, столешницы и отверстия, в которые должны входить все приборы. Она выглядела…по-взрослому, странно и не похоже ни на что, где я когда-либо была. — Кто будет здесь готовить? Хаэль? Аарон?
— Ну, точно не я, — сказал Вик, и я фыркнула в согласии.
Мы оба дерьмово готовили. Со старшей школы ничего не изменилось. Ни черта. Ладно, ничего, связанного с готовкой. Много других вещей изменились.
Во-первых, влияние Хавок коснулось каждого уголка этого города, каждый темного пространства или тени, которая раньше казалась запретной. С нашими деньгами, с нашим опытом мы владели этим местом. К счастью, после того, как мы разобрались с «Бандой грандиозных убийств», все утихомирилось.
Я почти скучала по преследованиям Сары Янг. Почти.
— Я буду рад здесь готовить, — сказал Аарон, приподнимаем кусочек брезента и показывая варочную панель, встроенную в столешницу и готовую к использованию. Хотя все еще не было плиты с двумя духовками, холодильника и посудомоечной машины. — Черт, кухня роскошна.
— Мы будем готовить вместе, — проинформировал его Хаэль, создавая руками и пальцами рамку и прищуриваясь. — Я прямо вижу: я в фартуке, голый. Мой прекрасный муж со светлыми волосами Каллум массирует мне ноги после того, как я приготовил горячую еду.
Каллум фыркнул и ущипнул Хаэля за ухо, заставив его вздрогнуть и ударить в ответ, когда Каллум проверил свои способности садиться приседом на новой кухне. Как по мне, она очень даже достойна, чтобы в ней приседали.
— Я съем горячую еду и не против, что ты готовишь голым, но массаж ног? Насчет этого не знаю. Это тебе придется заслужить.
Хаэль просто выругался в адрес Каллума, когда Оскар остановился у задних окон, уставившись на двор и на серый туман, который двигался по земле. Я встала рядом с ним, и он обнял меня одной рукой, пододвигая ближе и прижимаясь губами к моей голове.
В последнее время он стал гораздо лучше переносить прикосновения. Однажды вечером он даже напился со мной и Аароном и рассказал нам, как раньше жаждал боли татуировок, боли прокалывания, потому что это был единственный способ, как он мог бороться с кошмарами о холодных руках его матери вокруг его шеи или с ощущение рук его отца на его горле.