Твой отец Никита Кожедуб.
Вспоминай, Ваня, мамашу,
Защищай ты страну нашу».
Кожедуб поднял голову, в глазах его стояли непрошенные слезы. Григорий — в рабстве. Вероятно, он умер, он был очень слаб здоровьем. Не стало старого партизана Андрусенко, дяди Сереги. Отец, конечно, бодрится, но ему, видно, очень и очень тяжело. Хорошо хоть, что Мотя с ним и что колхоз помогает. И эти стихи... Беспомощные и трогательные стихи! В них — весь отец, весь Никита Кожедуб, суровый на вид, но с нежным, ласковым сердцем.
Огненный вал войны снова катится по Украине. Идет битва за Днепр, за вольный, могучий Днепр.
Советские летчики бомбят укрепления на правом берегу, истребители прикрывают переправы через реку.
Сегодня Кожедуб в третий раз поднимается в воздух. С утра проведено два труднейших боя—сбиты два вражеских самолета. Надо опять вылетать, хотя сил мало, очень мало.
«Бейте врага!» — звучит команда в шлемофонах. Враг уже виден. Группа пикирующих бомбардировщиков висит над нашей переправой. Эскадрилья во главе с Кожедубом врезается в строй немецких самолетов.
Один пикирующий бомбардировщик снижается и пытается уйти, стараясь слиться с фоном местности. Кожедуб преследует его. Вот враг уже настигнут. Длинная очередь с короткой дистанции—и бомбардировщик объят пламенем. Но что творится с собственным самолетом! Из бензобака вырывается огненная струя. Бензобак пробит— дело плохо! Кожедуб торопливо отстегивает ремни. Но куда прыгать: внизу ведь территория врага. До наших войск не меньше двадцати километров. Значит, позорный плен. Нет, этого не может быть. Но что же делать? «Лучше гибель, но со славой, чем бесславных дней позор», — говорил Габуния. Придется погибнуть, но погибнуть так, как Гастелло. Впрочем, может быть, удастся сбить пламя. Кожедуб переложил самолет на скольжение на крыло. А что внизу? Внизу несколько домишек, из них выбежали немцы и, задрав головы, смотрят за отчаянными действиями советского летчика. Нет, у Гастелло была цель получше. Придется врезаться в домики. И вдруг у самой земли мощный поток воздуха сбивает с крыла пламя. Кожедуб резко разворачивает машину и проносится над самой головой немцев, едва не задевая их винтом.
Кожедуб спасся благодаря случайности. Но если бы он с самого начала опустил руки и отказался от мысли сбить пламя, он бы не спасся ни за что. Поединок со смертью был выигран только потому, что он принял этот поединок и не терял надежды его выиграть.
С каждым днем враг становится коварней и ожесточенней. Появляются новые, улучшенные «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы». В немецких истребителях усилена броня, увеличено число пушек и их калибр. Вражеские самолеты стали летать быстрее и лучше маневрировать.
Но советские конструкторы тоже не дремлют. Они создают новые, прекрасные машины, и наши летчики, осваивая их, совершают на них чудеса героизма. Гитлеровской авиации так и не удается, несмотря ни на что, перехватить инициативу в воздухе.
В начале ноября 1943 года часть, в которой служил Кожедуб, отправили в тыл на отдых. Предстояли горячие бои на Украине, и нужно было хорошенько отдохнуть и набраться сил. По мнению летчиков, это был совершенно бессмысленный приказ. Самое время сейчас громить врага, когда преимущество в воздухе прочно в наших руках, а тут отсыпайся по двенадцать часов в сутки, смотри кино и ходи на танцульки!
В ноябре, в канун октябрьского праздника, Кожедуб собрал в землянке на аэродроме летчиков и техников эскадрильи. Парторг Беляев поручил ему сделать доклад о двадцать шестой годовщине Великого Октября.
В железной печурке весело потрескивали березовые поленья. Красноватый отблеск огня ложился на сосредоточенные лица летчиков. Бесшумно мигали подвешенные к потолку походные коптилки, то сокращая, то увеличивая тени на стенах. Было уютно и спокойно.
Дверь открылась. На пороге землянки показались начальник политотдела, замполит и комсорг.
— Товарищ полковник, — отрапортовал Кожедуб. — Летчики эскадрильи слушают доклад о двадцать шестой годовщине Октября.
— Отлично. Продолжайте, товарищ старший лейтенант.
Вошедшие сели у печки и тоже стали слушать Кожедуба.
Когда он закончил доклад, полковник встал, подошел к нему и крепко пожал руку.
— Товарищ Кожедуб, — сказал он. — Центральный комитет Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи награждает вас как воспитанника комсомола почетной грамотой за отличную боевую деятельность, за двадцать шесть сбитых самолетов противника.
— Даю обязательство увеличить это число вдвое, — сказал Кожедуб, принимая грамоту. — Благодарю Центральный комитет комсомола и постараюсь оправдать его доверие.
— А теперь, товарищи, позвольте мне поздравить Ивана Никитича Кожедуба и всех вас с освобождением столицы Советской Украины — Киева! — широко улыбнулся полковник.
Мощное «ура» потрясло стены землянки. Разом потухли коптилки, и это вызвало оглушительный взрыв смеха. Летчики повскакали со своих мест и бросились обнимать Кожедуба.
— По поводу Киева... — многозначительно начал Кожедуб, с трудом освобождаясь от богатырских объятий.
— Да по поводу грамоты... — протянул Мухин.
— По поводу праздника Октября... — сказал полковник, подмигивая летчикам.
— Не грех бы и выпить! — закончили все хором.
— Но только в меру, — все-таки добавил замполит.
...Праздники прошли, и Кожедуб снова на передовой.
Быстро идут вперед и гонят врага войска Первого и Второго Украинских фронтов. А летчики сидят без дела. Снег валит крупными хлопьями, плотный туман обволакивает землю, пурга свирепствует — ничего не видно, хоть глаз выколи.
Раньше приходилось завязывать бой на высоте пятисот-шестисот метров, и даже это было нелегко. А теперь облака стелются над землей в каких-нибудь ста-полутораста метрах.
Но нельзя же все-таки сидеть без дела.
И Кожедуб решает вести бой на бреющем полете, то есть почти у самой земли.
Бой на бреющем полете — тут нужно большое искусство и большое мужество. На такой высоте трудно пилотировать самолет, распределять внимание в воздухе тоже трудно: нужно ориентироваться, вести бой и все время следить, как бы не врезаться в землю.
Но как только фашистские самолеты появлялись из-под кромки облаков, Кожедуб и его товарищи внезапно показывались снизу и наносили по ним стремительный удар.
Командир полка Ольховский, разбирая полеты, оказал Кожедубу:
— Совершенствуйте все способы ведения боя на бреющем полете. Этот бой дает хорошие результаты.
4 февраля 1944 года Кожедуб узнал, что ему присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Герой Советского Союза! Как любимые, овеянные ореолом недосягаемости летчики, спасавшие челюскинцев. Как Чкалов, Байдуков и Беляков. Как Гастелло и Талалихин. Как Покрышкин.
Неужели это правда? Ему, двадцатитрехлетнему парню, Ивану Кожедубу из Ображеевки, присвоена награда, о которой он мечтал, когда был еще совсем мальчишкой! Золотая Звезда Героя!
Ребята из эскадрильи ликуют, словно сами получили по Звезде. Старый командир эскадрильи Семенов говорит:
— А помнишь, Ваня, как я отчитал тебя за первый сбитый самолет?
На другой день Кожедуба срочно вызвали на командный пункт. Приказ — вылететь с шестеркой самолетов на прикрытие переправ через Южный Буг.