По моему голосу он сразу понял, что что-то случилось и заговорил серьёзно и встревожено:
— Выкладывай, что у тебя стряслось.
Я быстренько ему всё пересказала.
— Слушай, а у них вызов есть?
— Вызов? Что такое вызов? Не знаю, сейчас спрошу. Но, думаю, что нет.
— Он что, рядом с тобой? Давай-ка мне его сюда.
Я передала трубку Борису. Он внимательно слушал, отвечал «да» или «нет», потом продиктовал Мише все паспортные данные свои, Риты и Жени. Закончив разговор, он впервые улыбнулся:
— Миша сказал, что всё сделает в самый короткий срок. Наташа, нагрей борщ, я сегодня ещё ничего не ел. И налей грамм сто для согрева…
Потом я купала его в ванной, мыла шампунем рыжие волосы, споласкивала под душем. Мы легли в кровать, и ночь напевала нам печальную песню любви и разлуки, убаюкивая на своих обманчивых качелях.
Миша всё сделал, и через месяц Боря улетел. Улетел навсегда.
Я продолжала жить, ходить на работу. Возвращалась домой и видела в прихожей тапочки, на полке в ванной — зубную щётку, в комоде — его бельё, а в шкафу — выстиранные и отглаженные рубашки. На мгновение во мне вспыхивала слепая надежда: Боря вернулся, он в комнате смотрит телевизор, он курит на кухне…
В один из вечеров я выбросила щетку в мусорное ведро, бельё и рубашки вынесла на помойку. Тапочки не выносила, так как знала, что только за покойником выбрасывают, просто завернула в газету и спрятала на антресоль.
ВОЛЬДЕМАР
Зимой к Софочке приехал жених. Когда они сыграли в июне свадьбу, Софа была на пятом месяце. В августе ей уходить в декрет, и руководство занялось поиском временного работника на её место. Миша позвонил, пригласил меня приехать в отпуск в Подмосковье:
— Наташа, клянусь, если ты не захочешь, ничего не будет. Тут такая красота, речка, рыбалка, свежий воздух. Отдохнёшь, от мыслей своих отвлечёшься. Приезжай.
Я обещала подумать. «…если ты не захочешь, ничего не будет…». Лес, глушь, молодые мужчина и женщина на лоне природы две недели одни… Да я сама в первую же ночь прибегу к нему… Но, взвесив все за и против, решила не ехать. Я не узнавала саму себя. Ещё года два назад я бы отправилась с превеликим удовольствием провести отпуск с мужчиной, который был мне чем-то даже симпатичен. Но уж очень много надежд возлагал Миша на эту встречу, и мне не хотелось давалось ему напрасных надежд. Я не могла забыть Борю, и часто по ночам вела с ним длинные беседы: «Боренька, любимый мой, как ты там без меня, кто тебя приласкает, обнимет, кто, как я, примет тебя в своё лоно для радости и удовольствия…»
Я смотрела с завистью на круглый Софочкин животик. Мне скоро тридцать и меня уже не устраивал просто временный «перепихончик». Хотелось замуж, постоянного мужчину, детей.
А тут ещё назревала новая проблема. Мои «финансы пели романсы». Есть у денег такая особенность, они рано или поздно заканчиваются. Вот и мой карман, набитый в своё время щедрым Олегом, истощался. Я привыкла ни в чём себе не отказывать, во время царящего в стране всеобщего дефицита платила спекулянткам втридорога за импортную одежду, обувь, духи и даже за хороший шампунь. А сколько получает библиотекарша, хорошо известно всем. Умница Софа подрабатывала переводами, имела учеников, которых «натаскивала» по английскому, писала студентам инфака курсовые. И здесь она мне помогла.
— Наташка, слушай, у Левина проблема. У него умерла жена, их домашняя библиотека в полном раскардаше. Он предложил мне навести порядок, систематизировать книги, он хорошо заплатит, но не с моим пузом заниматься этим сейчас. Хочешь?
Ещё как хотела! В ближайший выходной я поехала к Левину домой. Небольшая трёхкомнатная квартира была, практически, завалена книгами. Как в дремучем лесу, среди этих залежей были протоптаны дорожки в ванную, спальню и кухню, которые тоже уже давно плакали по женской руке.
— Деточка, — Владимир Ильич встретил меня на пороге с портфелем в руке. — Меня вызвали на тяжёлые роды. Вот Вам ключ, располагайтесь, как дома, я вернусь поздно. Когда устанете, закрывайте и уходите.
Да, работы здесь было непочатый край. Я начала с кухни. Помыла посуду, которая скопилась в раковине, похоже, с прошлого года, окно, содрав с него серого цвета занавеску, навела порядок в холодильнике, просто напросто выкинув из него заплесневелый сыр, салатовую докторскую колбасу и скисшее молоко. Видно Левин питался на работе или где-то в общественном секторе. Понимая, что я проторчу тут до позднего вечера, я отправилась на рынок за продуктами. Купила курицу и овощи, клубнику и домашний творог, сметану, щавель и ещё кое что по мелочам. Поставила варить зелёный борщ, тушить курицу и стала составлять график предстоящих работ. Начну всё-таки с, так называемого, кабинета. Тут уже давно никто не обитал, судя по количеству пыли, скопившейся на полу и книгах. Я сняла с себя платье, оставшись в одних трусах, повязала на голову косынку, видимо его жены, которую нашла в шкафу, и занялась работой. Пять часов пролетели, как одна минута. Я почувствовала, что проголодалась и отправилась под душ. Помылась, накрутила на голову полотенце и вышла в прихожую. И тут, как в лучших американских кинокомедиях, открылась дверь и вошёл Левин. Вы думаете, он набросился на меня, повалил на пол и стал насиловать? И ничего подобного. Посмотрев на меня, как на вешалку для пальто, он поставил портфель и молвил: