— Слава князю Вадиму! — заорал кто-то.
Добря содрогнулся, пригляделся и похолодел… а ведь действительно…
Лошадь под Вадимом красиво гарцевала. Сам предводитель мятежников вскидывал к небу клинок, вскрикивал радостно:
— За землю наших отцов и дедов! Смерть варягам! Бей выродков!
У ворот показался Сигурд. Широкое лицо перепачкано кровью, левая рука бессильно болтается, но правая крепко сжимает длинный мурманский меч. За его спиной возникли ещё двое дружинников — смертельно бледные, едва на ногах держатся.
Пригнувшись, Добря пробирался дальше. В конце концов упал, но и тогда тихонечко пополз меж телами убитых и раненых. Земля была кровавой и сырой, словно мох, яростные крики воинов взметались в небо. Мальчик догадался — самое страшное не здесь, а там, за воротами. Приподнялся — княжеский двор сплошь усыпан телами. Дружинники, младшие гридни, мужичье…
— Вадим, — прохрипел воевода. — Дерись…
Сигурд поднял меч, пошатнулся. Его успели подхватить дружинники, а когда дядька затих, один из них — молодой — крикнул:
— Я вызываю тебя на бой, трусливая тварь!
Вадим расхохотался, едва из седла не выпал. Он поднял длань, послушная этому знаку стрела тут же пронзила горло храбреца, вошла по самое оперенье. Воин пошатнулся, сделал несколько решительных шагов в сторону Вадима, рухнул лицом ниц и замер. Второй ринулся на всадника с неистовым криком, этого Вадим подпустил и с разворота обрушил на голову дружинника ярый меч, толкнул тело ногой. Отмахнулся от ликующих криков сторонников и направил лошадь на княжеский двор.
Огромные копыта топтали тела убитых, крошили кости раненым, Вадим скалился, величественно кивал соратникам, подбадривал и хохотал.
Бой прекратился внезапно. Звон оружия и неистовые крики сменились нестерпимыми стонами.
— Добейте! — бросил Вадим. — И колья, колья несите! Будем готовить теплую встречу Рюрику!
— Княже, — откликнулся кто-то из знатных, — а может, просто порубать головы и на частокол?
Вадим махнул рукой, развернулся и направился к терему.
Добря боялся шевельнуться. Труп, за которым прятался, смотрел на мальчишку огромными, выпученными глазами. От тела ещё веяло теплом, запах пота и крови врезался в нос и пробивал до рвоты.
Из окон княжьего терема швыряли мертвые тела. В небе кружились вороны, но спускаться пока не решались. Запах крови становился сильнее, к нему добавлялся смрад от испражнений и липких, раздавленных в кашу кишок. В эту вонь струйкой проник и запах стоялых медов — видать, на радостях откупорили несколько бочек.
На улицах по-прежнему ни души, словене заперлись в домах, тихо трясутся по углам. Зато на княжеском дворе крик и гам, кажется, вот-вот начнется пляска. Воины шатаются от усталости, все ещё выкидывают трупы, раненых добивают без разбора, не важно — свой или чужой.
Особо усердствовал Бес.
— Эй, Вяч! — крикнул Вадимов помощник. — Ты тут самый мастер? Порубай!
Сердце мальчишки замерло, а когда в проеме ворот появился отец, на душе стало чуточку легче. Он тоже пошатывался. Спереди вся рубаха плотника залита кровью, на портах тоже алые пятна. В руке тот самый тяжёлый топор — им батя колет дубовые поленья. Вяч замер над трупами, что-то сказал. Бес посмотрел на плотника с угрозой, а после расхохотался:
— Слабак!
Затем вырвал из плотницких пальцев топор. Вяч отступал спиной, после и вовсе закрыл лицо руками. А Бес рубил… И Добря с ужасом понял — отцовским топором срубают головы, кисти, ступни…
Мальчишка сжался, зажмурился. По спине побежали мурашки с майского жука, плечи затрясло. Он уткнулся лбом в грудь убитого воина, из глаз покатились бессильные слезы.
— Ну как? — заорали от частокола.
Могучий бас расхохотался в ответ:
— Ровнее ставь! И глаза им закрывать не вздумай, пускай Рюрик взглянет в последний раз!
— А с младенчиком что делать? — уточнил краснолицый.
— На ворота прибей.
— А может, на кол, как купальскую куклу?
К горлу подступила тошнота, но Добря все-таки взглянул. Воин с перебитым носом и красным от натуги лицом насаживал обезображенные смертью головы на заостренные бревна.
— Эй, вот одну забыли! — радостно прокричал кто-то.
Худосочный мужик схватил за ноги женщину в золотом платье, поволок. Но ему было не справиться.
— Упрямая баба!
Тогда подскочил Бес с отцовским топором в руках:
— Отойди, я тут порубаю! — воскликнул он.