…А потом позволил тем, кто полз наружу, просто увидеть то страшное, голодное, что с самого начала жило у него внутри.
Тени замерли на секунду, а затем с удвоенным энтузиазмом ринулись обратно в воронку.
– Теперь закрывай, – фыркнул он, отходя от края. – Мерзкие бяки ушли.
– Позадирай нос ещё, мальчишка, – ворчливо откликнулся Уилки, но уголки губ у него дрогнули.
Когда воронка исчезла, то школа рассыпалась в пыль за одно мгновение, и на её месте остался лишь огромный высохший пустырь.
На перекрёстке у холма часовщик приостановился и обернулся.
– Всё почти кончено. Из заражённых осталось только трое. Двое там, наверху, – указал он в сторону особняка Костнеров. – А третий…
Морган понял сразу.
– Мой отец. – Он помолчал несколько секунд, принимая решение. – Иди к Костнерам, наверх. Дома я сам справлюсь.
– Уверен?
Золотистый свет глаз Уилки померк от тщательно скрываемой тревоги.
– Да. Если у кого и есть шанс спасти его, то у меня.
– Ты можешь столкнуться с тем, что и представить себе не можешь, – тихо ответил часовщик. – Но если не сомневаешься, то иди.
– Можно подумать, что вам позволят, мальчики, – раздался рядом издевательский голос. – Слишком долго вы резвились. Я тоже кое-что могу.
На лице Уилки появилось выражение брезгливой скуки:
– А, это ты.
Морган обернулся мгновенно:
– Кристин.
Она стояла в конце улицы. С момента последней встречи ничего не изменилось, только руки снова были целы. Всё тот же силуэт, словно у оплывшей траурной свечи; всё то же чёрное платье до колена, водянистые глаза и ямочки на щеках, словно карандашом ткнули в податливое тесто. Фонари вокруг неё не горели, а асфальт под каблуками серых лаковых туфель прогибался подобно плёнке, плавающей на поверхности чана со смолой. Зарево Мидтайна не достигало этих улиц, и беззвёздное стеклянное небо спустилось ещё ниже.
Пахло мокрой бумагой, сладковато и отвратительно.
– Она самая, – скрестила руки на груди Кристин. – Вы порядком нахулиганили, мальчики. Пора и заканчивать, верно?
– Верно, – ответил Уилки холодно и выступил на шаг вперёд. – Иди домой, – обратился он к Моргану. – Я тут разберусь. Обычный генерал. Не всё же Уинтеру развлекаться.
Кристин ухмыльнулась:
– Ну, если называть того, кто изрядно потрепал вашего малыша, генералом, то я скорее маршал…
Договорить ей Уилки не позволил.
Он резко воздел руку, и чёрное небо раскололось, осыпаясь сверкающей крошкой. А за ним было ещё одно, иное, высокое и тёмно-тёмно-синее, с полузнакомыми созвездиями, и колесница на нём катилась по-настоящему, а стрелец вздымал лук, и дева кружилась в танце посреди цветочного луга. Но ярче всего сияла луна – безупречно круглая, ровная, больше похожая на отверстие, что ведёт в мир безжалостного холодного света.
Прикрываясь крокодиловым клачтем, Кристин взвизгнула, как от ожога:
– Ты, тварь!.. Мразь!
– Сойдёмся на ублюдке из башни, я как-то прикипел к этому прозвищу, – по-мальчишески фыркнул Уилки, машинально перекидывая растрёпанную косу через плечо и перебирая выбившиеся пряди. – Морган, ты ещё здесь? – повысил он голос, не оглядываясь. – Иди уже и разберись с ним. Если хоть одна крыса ускользнёт, то всё будет бесполезно.
Кристин растянула восковые губы в глумливой ухмылке:
– Ну, если так, то можете сразу опускать руки. Всех вам не поймать никогда. Нас слишком много.
Это было последнее, что она сказала. Потому что в следующее мгновение Уилки не моргнув уронил на неё луну.
Повинуясь взгляду, светило дрогнуло, сорвалось с небосвода – и, размазываясь в длинную черту, понеслось вниз. Остриё сияющего копья целилось в Кристин. Та завизжала, пытаясь двинуться с места, но куда там! Ноги до колен увязли в цепких плетях тимьяна. Молодые ростки пробивали отёкшие искры насквозь и выпускали мелкие цветы, белые и красноватые. Кристин раскинула руки, и пальцы, извиваясь, оторвались и попытались червями зарыться в землю, но не успели. Лунное остриё вонзилось в то место, где была тень, и в стороны от него разбежалась череда сияющих трещин, поглощающих всё на своём пути.
А затем свет угас.
Уилки пошатнулся было, но затем быстро пришёл в себя и обернулся к Моргану.
– Так и не ушёл, значит? Тогда заштопай это быстро, а я пойду наверх. Как ты сказал, Костнеры? Знакомая фамилия… Ах да. – Он выпрямил спину, и взгляд у него застыл. – Когда закончишь, приходи к моей башне. Я буду ждать там.