Когда пьянчужку наконец выпроводили, в зале стало пусто и грустно.
– Вот бы что-нибудь взорвать, – сонно пробормотала Кэндл, тасуя визитки, точно колоду карт. – Эй, прекрасная блондинка, ты сегодня никуда прогуляться не хочешь?
– Меня сестра позвала на ужин, – откликнулся Морган рассеянно и только потом сообразил, что Кэндл спрашивала о Шасс-Маре. – Слушай, ты…
– Ничего, – ухмыльнулась она беззаботно. Смазанная красная помада в уголке рта походила на свежую кровь. – Я найду, чем заняться.
Уже после приёма, покупая пирожные в кондитерской на углу, Морган набрал номер Кэндл.
«Абонент недоступен, – с укором ответил мягкий женский голос. – Или находится вне зоны действия сети».
Морган вернулся в машину, завёл двигатель – и уткнулся лицом в руки, сложенные крестом на руле. В груди ворочалось какое-то новое, незнакомое чувство.
«Сам виноват».
Снова начал идти снег – мягкими огромными хлопьями, похожими на клочья сахарной ваты. К кондитерской выстроилась целая очередь; давешний турист, протрезвевший на холоде, азартно торговался с индийцем-лоточником из-за простенького кожаного браслета; за погнутой вывеской, вдали от желтоватого света фонарей, целовались двое – с короткими стрижками, в почти одинаковых спортивных куртках и узких джинсах.
Морган всё яснее чувствовал, что ему здесь не место.
– Хватит, – заставил он себя заговорить вслух и нажал на педаль. «Шерли» тронулась с места. – Сэм ждёт. Нельзя опаздывать.
Расселы жили далеко от центра и, похоже, наслаждались уединением. Ещё до свадьбы Саманта переехала в крохотный дом Джина на берегу реки, в квартал, отстроенный на месте выгоревшего после войны. Весной и летом, несмотря на слабый запах гнильцы от Мидтайна, здесь было сказочно красиво. Цветущий шиповник на пустырях; в низинах – тимьян и клевер, сплетённые так прочно, что нельзя распутать стебли, не разорвав; одичавшие яблони и вишни, приносящие в срок мелкие, но удивительно сладкие плоды; простенькие дома, увитые едва ли не до самых крыш девичьим виноградом и плющом… В последние двадцать лет почти все жители перебрались из здешнего захолустья в более оживлённые районы, и на прежнем месте остались лишь три-четыре семьи – такие же убеждённые мизантропы, как Расселы. Гостей тут не любили и не привечали…
Впрочем, для родственников – за исключением отца, конечно, – Саманта делала исключение.
Едва Морган подъехал к воротам, как она выскочила на крыльцо, как была, в домашнем костюме из серого флиса с капюшоном в виде кошачьей головы, и приветственно замахала руками. Следом вышел и Джин, тоже расслабленный, сонный и к тому же в очках. Не слушая возражений, он отправил Моргана в дом, а сам припарковал его машину в узком загоне под навесом.
– Долго ты добирался, – проворчала Сэм, близоруко щурясь. Она была совершенно не похожа на редактора «Форест Сан». Этакая слегка инфантильная домохозяйка – рыжая, с безупречно женственной фигурой, ворчливая и улыбчивая, но никак не леди-босс, которую боялись даже небритые циники из отдела криминальной хроники.
– Забыл, как к вам ехать, – отшутился Морган. – Вы меня сто лет в гости не приглашали.
– Мог бы и без приглашения заявиться, – фыркнула Сэм – и наконец-то обняла его. От флисовки слабо пахло горьковатыми духами. – Как там мама?
– Вся в музыке. Ты могла бы чаще звонить.
– Трубку либо Донна снимает, либо Годфри, а их я и слышать не хочу… – Саманта отклонилась, заглядывая Моргану в лицо. Глаза у неё были тёмно-карие, в бабку по материнской линии, и потому прямой взгляд всегда казался сумрачным и недовольным. В четырнадцать-пятнадцать лет, когда она ещё оставалась тощим, голенастым подростком, это органично вписывалось в образ.
Сейчас контраст между обликом и взглядом бил по нервам.
– Тогда приезжай лично. Я могу тебе намекнуть, когда отца нет дома, – вздохнул Морган, поглаживая сестру по напряжённым плечам. Она так и не простила Годфри попытки сорвать свадьбу и лишить Джина работы, даже спустя столько лет. – Ну, ладно. Не будем о грустном. Вы меня вроде бы на ужин приглашали – так давайте его скорее сюда. Я в обеденный перерыв не успел толком ничего перехватить, – героически соврал он.
– О! Тогда ты удачно попал! – оживилась Сэм и потянула его в столовую. – У нас паста по-средиземноморски, салат с горячими креветками и… да не бледней так, не я готовила. Джин.
– Это успокаивает, – хмыкнул Морган.
Столовая уже была украшена к Рождеству – омела и остролист, наряженная ёлка в углу, сплошь в бантах и бело-розовых леденцах, гирлянды вокруг лампы и фонарь в виде феи на подоконнике. На полосатом диване валялась незапакованная плоская коробка со стопкой желтоватых листков. Моргану сперва примерещились мемуары О'Коннора, и в груди болезненно кольнуло, но затем он разглядел ноты.