Моргану стало не по себе. Человек, в котором с рождения живёт тень… или тень в человеческой оболочке – неизвестно, что страшнее.
– Получается, вы его опекаете?
– Потихоньку, – виновато откликнулся Фонарщик. – Вишь, он очень хочет полезным быть. Теней чует издали, аж с одной окраины до другой, и всегда мне сказывает, коли что неладное заподозрит. Часовщик, вон, сам ему намедни леденец носил – благодарил за помощь. Да и Шасс-Маре с детишками нянчиться любит, у неё своих-то нет. Но если его в город выпустить – беда будет, большая беда… Вот и думай, что делать.
Незаметно за разговором они вышли из парка. Дорога ластилась к ногам, точно хотела услужить, и вскоре впереди показался дом Майеров – гораздо быстрее, чем должен был. На запасном месте во дворе монстром из металла и электроники дремал огромный внедорожник Гвен. Над крыльцом висели разноцветные фонарики…
…а у калитки ждал тот, кого Морган меньше всего сейчас хотел увидеть.
– Явился… идиот. Жить надоело?
Уилки выглядел так, словно выдернули из дома, не дав на сборы и минуты. Он был без пальто и без шляпы – зато всё в тех же узких джинсах, потёртых ботинках и в чёрной водолазке с очень высоким горлом и длинными, до самых пальцев, рукавами. И Морган наконец-то разглядел, что металлически громыхало в первую встречу там, у болот. Разгадка оказалась настолько проста, что даже смешно сделалось – несколько золотистых цепочек, украшающих джинсы вместо пояса. Цепочки были разной толщины, длины и звякали при каждом движении.
«Никакая это не китайская подделка, – пронеслась в голове глупая, но утешающе-забавная мысль. – „Тара“, предрождественская распродажа, пять лет назад. Я хотел такие же, но денег не хватило…»
Морган вспомнил давку у касс в единственном бутике «Тары» на весь Форест, обречённо-усталое выражение лица Сэм – «Да я лучше сдохну, чем туда полезу!»; блуждание по залу вместе с хохочущими приятелями и подружками по колледжу; лихорадочный подсчёт скудных средств, накатившее облегчение – не надо лезть в перевозбуждённую толпу и отстаивать длиннющую очередь, а затем – сожаление, что изменить образ пай-мальчика снова не получается.
И то ли воображение, то ли память услужливо дорисовали в той самой гомонящей очереди высокого незнакомца с растрёпанной пегой косой до лопаток.
«Что ж, волосы у него с тех пор определённо отросли», – подумал Морган и понял, что бояться разгневанного Уилки у него сегодня не получится. Только не после мыслей о том, как волшебное существо на досуге шляется по распродажам, чтобы сэкономить на шмотках.
– Ты, того-этого, не ершись, – попытался тем временем урезонить приятеля Фонарщик. – Ничего ж не случилось. Я присматривал, как уговаривались.
Взгляд Уилки прожигал не хуже раскалённого золота.
– У него остановилось сердце. Я почувствовал.
– Как остановилось, так и пошло. Подумаешь, большое дело, – развёл Фонарщик руками. – Ты вообще иногда забываешь, что сердцу биться положено. Кабы мы с мисс Люггер всякий раз на помощь бросались…
«Мисс Люггер? – успел подумать Морган, а затем вспомнил фрагмент из мемуаров О'Коннора. – А. Шасс-Маре».
Но почти сразу все мысли перекрыла вспышка холодной ярости Уилки:
– Я – иное дело. Он мог заплатить за свою беспечность дороже, чем думает.
В словах не было ничего особенного, но лунный свет почему-то померк, а Чи засияла приглушённым тёмно-багровым цветом.
– Но не заплатил, – сказал как отрубил Фонарщик. – Хватит уже злиться, колючка ты наша. Подумаешь, заигрался с ребятёнком, на качелях прокатился разок. Говорю ж, присматривал я за ним.
– Да что ты вообще… – начал было Уилки. А Морган вдруг ощутил за всем этим ярким, жгучим, давящим гневом – сумасшедшее беспокойство и страх.
И шагнул вперёд, улыбаясь.
Что делать с перепуганными взрослыми, он знал с детства.
– Ты просто ревнуешь, – сказал Морган с потешной серьёзностью, на ходу разматывая шарф. – Уинтеру достался подарок на Рождество, а тебе нет.
Уилки смерил его убийственным взглядом.
– Не мой праздник, знаешь ли. Предпочитаю Самайн или Белтайн. И я ещё не…
Договорить он не успел. Морган подошёл вплотную – и накинул ему на шею дивный, невероятно пушистый шарф ярко-синего цвета, обмотал пару раз, расправил концы на груди, а затем крепко обнял Уилки, привстав на мыски.
– С Рождеством, – шепнул Морган ему на ухо.
И он застыл. Гнев исчез без следа, как и страх, а выражение лица стало растерянно-недоверчивым.
– Подарки разворачивают утром.